Размова з люстэркам. Коллектив авторов

плохо, без вдохновения, уворачивалась от нее. Она хотела навсегда изжить из меня страсть к путешествиям. Но страсть оказалась неискореняемой! Единственная потеря того времени – я перестала верить в девичью дружбу.

      – А сейчас я тебе расскажу, – начала я торжественно, – невероятную историю. На Белой даче я однажды встретила приведение.

      Эдька скептически посмотрел в мою сторону, хмыкнул.

      – Как-то меня забыли забрать домой из детского сада.

      – Как это? Так не бывает.

      – Еще как бывает. С такими бедолагами, как я, всякое случается. Я не стану сочинять небылицы, когда в жизни и без того благозвучия нет. Может быть, это был тот случай, когда мама лечилась в санатории, маленькую сестру отправили на Донбасс к тетке, а отец учился по вечерам в университете, получал второе высшее, что в ту пору, прямо скажем, являлось большой редкостью, ибо и первое высшее было огромным достижением в послевоенное, очень непростое время.

      В общем, наша кухарка тетя Дуся, которая, как я тебе уже говорила, благоволила ко мне, подрабатывала в саду ночным сторожем, тянула свою большую семью, после войны оставшуюся без кормильца.

      Она отправилась со мной к нам домой, долго звонила в дверь, никто не открывал. Подняться на второй этаж к тете Марусе, где меня частенько оставляли родители, она не догадалась, а я не подсказала ей. Дуся потащила меня назад в детский сад. У нее были больные, почерневшие от тромбофлебита ноги. Она явно маялась со мной, но виду не подавала. Вечером к ней заглянула Аношкина медсестра, ввела прямо в стопу содержимое нескольких ампул с новокаином. Дусины ноги на глазах стали светлеть. Я была уверена, что волшебница-медсестра излечила Дусю за один сеанс.

      Потом мы пили чай с соевыми конфетами, вкус которых мне казался необычайно приятным. Дуся с медсестрой рассказывали друг другу какие-то страсти про жителей Курасовщины – всех жителей бывшей деревни с их многочисленной родней они знали до седьмого колена. Я долго слушала печальные истории, да и заклевала носом прямо за столом. Дуся тут же разложила раскладушку, расстелила мою постель, раздела и уложила меня. Я слушала размеренный шепоток Дуси и ее подруги, он убаюкивал меня. И мир, забывчивый и равнодушный, глухой к людским мольбам, медленно отступал.

      Проснулась я среди ночи. Под высоким сводчатым потолком как будто зависло светящееся неплотное облачко. Оно колыхалось и, кажется, дышало. Потом оно опустилось ниже. Я явственно различила глаза и круглый рот. Я старалась не смотреть на набухающую уродливую рожицу барашка, чтобы не встретиться с ним глазами. Тем временем его рот все силился что-то мне сказать, я с ужасом следила за черным беззубым провалом. В окна бились ветки деревьев, ухала ночная птица. Я дрожала всем своим маленьким угловатым телом, крик ужаса готов был вырваться из моей груди. Трудно довериться кому-то в ночи, тем более если этот кто-то имеет обличье настоящего призрака. И тут я услышала сухой, безжизненный голос, а может быть, это все померещилось мне, он говорил: