Из века в век. Тамара Шаркова

надо мной. В левой руке на отлете он держал чашку с чаем, а правой прижал мою голову к себе и шепнул на ухо:

      –Горя ты еще не знал, мой мальчик…

      И ушел.

      С чего я так подставился – сам не пойму. Ясно, что у отца вылетевшее воробьем словечко не с резинкой ассоциацию вызвало. В последнее время водится за мной такая дебильность: хочу сказать одно, а говорю… В общем, язык мой – враг мой.

      А что касается "зачисток", "зеленки" и заложников, то мы с ребятами живем как бы отдельно от всего этого, хотя об армии базарим довольно часто. В основном, как от нее откосить. Особенно от службы в Чечне, потому что цену генеральским разговорам о контрактниках и добровольцах все знают. Считается, что лучше всего дать взятку врачу и получить справку о том, что ты псих.

      С доктором Дагмаровым я на эту тему не говорю. Скажешь ему про справку и получишь в ответ: "Я тебе ее и без денег дам, если ты еще раз в тазик с моей рубахой свои носки бросишь!" или что-нибудь в этом роде.

      Спустя несколько дней после Левкиного дня рождения, я смотрел новости по НТВ вместе со Стояном, и там сообщили, что в Чечне в засаду боевиков попала и была уничтожена почти полностью рота наших ребят-десантников. Я спросил Стойко: "Это много?"

      Он посмотрел на меня, как-то оценивающе что ли, и спросил после паузы:

      –Сколько у вас одиннадцатых?

      –Два.

      –Представь все стулья пустыми.

      Сказал, как отрезал, и направился в кухню.

      И не успел я отреагировать на его слова, как на экране появилась размытая картинка любительского видео. Контуры нечеткие, цвета плывут, но понять можно, что в окружении бородатых вооруженных людей стоит пожилой человек в каких-то лохмотьях.

      Год назад я увидал, как изменилась жизнь в теплом доме дяди Вади, когда умерла, ушла " за перевал", как говорят на Кавказе, тетя Эля. Мне казалось, что там все замерло, как в сказке о "Спящей красавице". Но приехал Геня и разбудил и Дом, и дядю Вадю. Жизнь к ним вернулась, хотя была уже не такой, как раньше.

      А вот теперь, когда камера "наехала" на лицо в центре кадра, я понял, что вижу, как жизнь покидает человека до прихода смерти и возрождения не будет…

      –Сейчас меня будут убивать… – услышал я какой-то механический голос, как будто бы уже с того света. – Но, может, вы успеете выкупить…

      И он назвал какие-то имена.

      После этого он по-старчески неловко стал на колени, и над ним занесли саблю…

      Я моментально выключил ящик и скрылся в своем Логове.

      Меня не мутило, как бывало раньше при всяких сильных переживаниях, меня просто… не… бы-ло… И говорить обо всем этом не хотелось ни с кем.

      Несколько дней после школы я отсиживался у себя в комнате, перечитывал Николая Гумилева, к ящику не прикасался и даже к Бобу не наведывался, хотя он опять подцепил ангину от Илюшки. Потом во мне что-то начало устаканиваться, и я решил покататься на велике. Погода была не ахти, ветер гонял по двору скрюченные кленовые листья, похожие на разноцветных крабов, но мне хотелось куда-то мчаться и ни о чем не думать.

      Ездил я на