На поле танки грохотали. Михаил Константинович Зарубин

и этой машине, как я тебе рассказывал, доставалось жару.

      До войны я нигде не бывал, ни в каких городах нашей Родины, что-то о них и о других странах читал, что-то в кинохронике видел. А во время войны пол России прошагал и пол Европы, но видел только разрушенные дома да одинокие печные трубы деревенских изб.

      Сталинград, говоришь? Для меня это сплошная, покрытая пылью, гарью и кровью поверхность какого-то непостижимого пространства. И, как мне казалось из моего маленького окошечка, я один по ней веду танк. Под гусеницами скрежещут битые кирпичи, железная арматура, рассыпаются деревянные конструкции. Но от меня зависела жизнь всего моего экипажа. Во многом я нес на себе ответственность.

      В той битве не было четкой разграничительной линии: вот там немцы, здесь – мы. А было так. Сегодня они взяли центральный вокзал, а завтра мы его отбили. Они вышли на окраину города, мы пошли в бой, и опять немцы пошли в наступление. В городе живого места не было. И нам приходилось воевать на улицах, выкуривая немцев из зданий и укрепленных позиций. Чтобы тебе понятно было, это примерно так, как известная русская игрушка «Мужик и медведь»: то один кувалдой колотит, то другой.

      Помню, как однажды один экипаж из нашей роты тянул застрявшую машину, у нее заклинило гусеницу. Притаившиеся в подвальном помещении немцы неожиданно ударили фаустпатроном по буксировочному танку, и он мгновенно вспыхнул, как спичка. Спасся только механик-водитель. Остальные ребята сгорели на наших глазах, и мы ничем не могли помочь. Зато с фашистами посчитались, раздолбили весь подвал. От гадов, наверное, даже пуговиц не осталось.

      Немцы наших «КВ» боялись. Немецкие танки не пробивали нашу броню, и мы использовали эту неуязвимость сполна.

      Павел Иванович замолчал. Стал смотреть на свои руки, сжимая и разжимая пальцы. Затем поднялся, подошел к берегу Илима. Почуяв человека и опасность, исходившую от него, из десятков прибрежных гнезд-нор, вырытых в береговом обрыве, в небо поднялись стрижи. Они шумно хлопали своими крылышками, дружно кричали, пытаясь отпугнуть нежданного гостя.

      – Ты посмотри, Мишаня, стрижи.

      – Еще не улетели, – удивился Мишка.

      – А куда они улететь должны? – спросил тракторист.

      – В Африку – с уверенностью ответил мальчик.

      – Куда? – удивился Павел Иванович.

      – Наш учитель говорил, что в Африку, и улетают они туда в первой половине августа. Что же их задержало?

      – Наверное, потомство, – предположил Павел Иванович.

      – Да, наверное, птенцы уму-разуму не набрались, – согласился Мишка.

      Павел Иванович нежно посмотрел на подростка и улыбнулся.

      – Это ты у нас, Мишаня, уже большой и умный. А птенцы, конечно, глупые. Но их для этого и учат взрослые птицы, чтобы в дальнейшем не было у них бел.

      Павел Иванович поднялся и пошел к трактору. Мишка поспешил за ним.

      – Люблю работать осенью, мошка и комары исчезают, спокойствие наступает, – как будто сам себе сказал тракторист.

      – Павел Иванович, а про Сталинград на следующем перекуре расскажешь?

      – Что