На семи ветрах. Анна Попова

заодно, заодно.

      Нам остались пустые и сальные

      годы пьянства, и ссор, и разлук.

      Синтезатор не ловит касания –

      лезет дохлый искусственный звук,

      ладно, пусть он не дохлый, а раненый.

      Барабан, распальцованный бит,

      вещей чуткостью эха мембранного –

      спотыкается в ритме, сбоит:

      ну, ступайте же в бой, неудачники!

      где ваш гордый нахальный девиз?!

      На гитаре оглохшие датчики.

      Это крик превращается в визг –

      это струны висят, не настроены.

      Это лад я, дурак, не зажму.

      Если были мы, то – были трое мы.

      Но колотимся по одному.

      Будто музыку смяли, облапили.

      Разошлись, дураки, не простив.

      Из-за ора взахлёб – «кто талантливей» –

      этот влился в другой коллектив,

      тот раскис от дешёвой публичности

      и женился кому-то назло.

      Третий выключен, нет электричества,

      и вибрато из сердца ушло,

      по наклонной сползло, как по маслицу.

      Дал кораблик нешуточный крен.

      Автор лжёт, ностальгически мается,

      допевая убитый рефрен.

      У себя эти песни украдены.

      У отвязанных, вольных волчат.

      И стучат барабанные градины –

      по земле чёрно-белой стучат,

      это клавиши брызжут ударами,

      это давнее мне прощено…

      Это вспыхнуло сердце гитарное,

      и вибрирует болью оно.

      Нет, не трио, а долями, третьими –

      стали трое счастливых вралей.

      Только так ничего и не встретили –

      выше дружбы пацанской своей.

      Слишком жёстко повязаны узами,

      и не будет суровей суда,

      чем угар непричёсанной музыки

      и весёлый рефрен

      «навсегда»…

      Анна

      Надина книга

      Карманный сборник… примитив плаката,

      кричат провинциальные штрихи:

      на фоне, значит, моря и заката

      курсивом – откровение: «Стихи».

      Преамбула: «Пишу родным и близким. Я не поэт, обычный человек. Сейчас работаю экономистом. Сын Миша. Дочка Настя. Муж Олег…». Нашлёпана смешными тиражами вся жизнь её… Как блузочка к лицу… Вся правда в немудрёном содержанье: «Подруге Тане», «Дочке» и «Отцу», «На Новый год», «Апрель», «Собака Бумка» и «Памяти моих учителей», «Н. А.» – весьма загадочные буквы, «Село Покровка», «Мамин юбилей»…

      Не декаданс, не пошлая агитка, а просто жизнь: то грозы, то лучи. Тюльпаны посадила на могилку… На Пасху освятила куличи… Под первый ливень бросилась из дома… Отборных принесла боровиков…

      Тут рядом с рифменно-банальным вздором, засильем штампов – буйных сорняков, вьюнков цеплючих и репьёв дородных (рыдает в шоке садовод-знаток!), вдоль маленькой просёлочной дороги – порой мелькнёт невиданный цветок…

      Домашняя, рабочая лошадка, в строке вселенской крохотный стежок. Не выйдет на концертную площадку и не полезет в местный литкружок (где, к слову, заседают пустомели), в программу, в хрестоматию, в музей…