На семи ветрах. Анна Попова

вот умора… А иначе ведь тебя не остановишь: так и сгинешь на бегу, неугомонной…

      Только чтоб его… не отпускает, снится: дико хочется не так бы, и не там бы, рыжекосая девчонка проводница – ну, скорее! – чуть не втаскивает в тамбур, дачки, яблони в закате недоспелом, рельсы-шпалы, огородики-крылечки. И отчаянно драйвовое «успела!»

      И колёса, и аллегро… до конечной…

      Анна

      Последователь

      В комнате-музее чисто-чисто, от стола к софе размечен путь. Это что ж должно было случиться, чтобы так себя перечеркнуть,

      чтоб о Нём и под Него готовый жить и петь, ты сути не сберёг? Чтоб косой размашистый автограф – перерезал сердце поперёк, чтоб творить шаблонно и картонно, как маньяк, вгрызаясь в чуждый стиль,

      чтоб до ноты знать, до обертона – всё, что Тот на волю отпустил…

      Чтобы от восторженного писка заходилось всё нутро твоё, чтоб искать корявые записки, ручки, скрепки, чуть ли не бельё…

      Утолять неутолимый голод. Напоказ остаться без семьи. Подчинить великому Другому суть свою и помыслы свои.

      Будто по касательной прошёл Он. Ненароком жизнь свою внушил. Не вместить тебе – Его, Большого, в рамочки обманутой души. Но теперь, задумавшись о чём-то, с фотографий, прямо сквозь стекло, Он ударит яростно и чётко. Он прикажет гневно и светло –

      взвиться над потерянным собою

      маленькому, съёженному «я»:

      – У меня была своя свобода.

      И теперь мне не нужна твоя.

      – С юморком!

      Анна

      Алкогольная поэзия

      Люди пишут: мол, просить у музы – тщетно!.. Но как выпил – так поэма в полтетрадки!

      Что же делать? – я непьющая вообще-то. И от этого с поэзией накладки.

      Ленка с Танькой поддержали:

      – Ну конечно!! Пить не можешь – так в поэзию не суйся! Ты забыла, детка: истина в вине же, хоть у Блока, значит, поинтересуйся…

      – А нельзя ли газировку или квасик?

      – Ты наивное дитя, но чтоб настолько… Хоть вино себе купи, а хоть пивасик, хоть ликёр, а хоть вишнёвую настойку!

      Я зашторила окно, слегка косея, потихонечку мускатным солнцем греясь. В голове раскрепощённость и веселье, мутно-сладкая, раскованная прелесть…

      Надо жить – как танцевать на кромках лезвий! А не дохнуть здесь нелепо и паршиво! Как отчаянно бесстрашный путник лезет к ледяным, хрустально солнечным вершинам…

      На Серёгу не могла я наглядеться, собачонкой, значит, под ноги кидалась!.. Как же хочется в ромашковое детство – ни альфонсов, ни измен и ни предательств!

      Чтобы песенки играли на пластинке! (Я реву… и что-то взвизгиваю матом…). Как же хочется мне яблочной пастилки – с упоительным, уютным ароматом…

      Как же нагло подставляли, как же врали – в мире злобном, отвратительном и склизком! Сколько можно наступать на те же грабли и считаться ненормальной альтруисткой?!

      … Утро жалобно мерцает спецэффектом… издевается и голову морочит… На изорванной, закапанной салфетке –