Умереть в раю. Гера Фотич

чтобы навестить родную дочь с внуками, – раздраженно произнес Василий.

      Очкарик за окном резко поднял голову и посмотрел на Василия. С удивлением вскинул брови.

      – У меня больше нет вопросов, – сообщил он, – Можете вернуться на место, вас вызовут.

      Василий почувствовал, что ему отказали. Почему тогда сразу не вернули паспорт, заставили снова чего-то ждать.

      Он ругал себя за резкость ответа. За потерянную былую находчивость.

      «Неужели, – думал он, – я не мог сказать, что хочу сделать дочери сюрприз или что другое!.. Теперь все старания насмарку. Тысяча рублей пропала, и деньги за билет на самолет уже заплатил в оба конца. Неизвестно, когда вернут и вернут ли вообще. А главное – это дочь, внуки! Опять общаться через скайп! Долго ли?»

      Едва расслышал свою фамилию по трансляции. Не переставая ругать себя, встал и пошел к нужному окну.

      Теперь за стеклом сидел клерк постарше. Ровесник Василия, замеченный ранее. Тот не был лыс – его седые очень короткие волосы, не видимые издали, стояли ежиком. На лацкане пиджака красовался маленький многоцветный флажок. Он хитровато щурил глаз, глядя на Василия. Но тонкие губы были плотно сжаты – этакий минус, обозначающий отказ в получении визы.

      Он попросил Василия оставить на сканере отпечаток безымянного пальца правой руки и стал внимательно смотреть на экран своего монитора. Потом мельком взглянул на Василия и снова уставился в монитор, чуть двигая мышкой по столу.

      – У вас в Америке дочь? – спросил он.

      – И два внука, – добавил Василий безразлично.

      – Давно не виделись? – спросил мужчина.

      – Пятнадцать лет, – ответил Василий, стараясь не почувствовать эту огромную пропасть. Но веки все равно начало сводить, и он несколько раз подряд моргнул, расслабляя их.

      – Чем вы занимаетесь? – спросил мужчина и приблизил свое лицо к стеклу, словно хотел рассмотреть клиента поближе.

      – Полковник в отставке…

      Василий увидел, что седой мужчина вовсе не прищуривает глаз. От правой брови у него шрам, стягивающий кожу в мелкие складки. И вглядывается он не в лицо Василия, а рассматривает медаль на его груди.

      – Вы были в Афганистане? – спросил он удивленно.

      – Я там воевал! – Василий выпрямился, как тогда, перед строем, получая награду. Всплыло в памяти, будто наяву. Как прикрывал собой мальчугана от пуль и осколков, не позволяя тому встать посреди внезапно возникшего боя. Как пацан, словно дикий зверек, кусался и царапался, бил кулачками в грудь, не давая возможности Василию стрелять, прикрывая товарищей. Что-то кричал на своем языке, а потом горько плакал над растерзанными трупами убитых овец, когда с поля уносили раненых бойцов…

      Седой клерк неожиданно встал. Резко поднес раскрытую ладонь к правому виску и замер на несколько секунд перед изумленным Василием, словно оказавшись в том же далеком строю под палящим солнцем Афганистана. Честь имею!

      Присаживаясь, тронул значок на лацкане, затем коснулся шрама:

      – Я