Месяц за год. Оборона Севастополя. Сергей Юрьевич Соловьев

быстро собирал вещи барина в два чемодана, и наконец, уселся на табурет.

      Через пятнадцать минут Залепский вернулся с подорожной и пропуском, Лицо его было таким же белым, он растерянно осмотрел комнату, и тихо прошептал:

      – Скоро вернусь, недели через две…Ружья здесь полежат…

      – Охотится тут не на кого, – пытался пошутить Репнин, и вопросительно глянул на друга, но тот не ответил, лишь запахнул шинель, а денщик взял чемоданы барина.

      ***

      На извозчике Залепский и Яким быстро добрались до почтовой станции, где юнкер быстрым шагом пошёл к станционному смотрителю. Станция была выстроена по одному образцу- с конторой, конюшней и гостевым домом, за кирпичным красным забором. И построки были сделаны тоже из красного кирпича. Особой грязи не было, так, несколько луж, только солома да немного навоза, но как же бывает, что бы были лошади, а навоза не было? Во дворе стояли две распряжённые повозки, трое кучеров лениво обсуждали нечто важное.

      Залепский постучался в дверь. и только после этого вошёл в помещение. За столом сидел полноватый мужчина, в мундире почтового ведомства, в фуражке, и сверял документы, иногда делая пометки в циркуляре.

      – Чем могу? – спросил чиновник, сразу увидев выпушки кавалергардского полка.

      – Вот подорожная, – и Мишель протянул гербовую бумагу с печатью полка, – по государственному делу. И мои бумаги, вот, посмотрите.

      – Михаил Дмитриевич Залепский… Позволю представится- Акакий Ильич Полуэктов, чиновник тринадцатого ранга.

      – Очень приятно.

      – Лошади сейчас будут, Михаил Дмитриевич. Значит до Гдова?

      – Точно так.

      – Через полчаса выезжаете, – и Акакий Ильич пометил подорожную, и выдал и свой документ.

      Кучер подал повозку, и путники двинулись к Гдову. Ехали быстро, с пятью рублями, данными их вознице. Дальше, все было как во сне- станция –бумаги –лошади – дорога. Дороги были грязные, но еще, к счастью, снег не растаял, ехать можно было без ненужных коллизий.

      Залепский торопился сам, и сумел при помощи синих бумажек с картинками убедить в нужности спешки и ямщиков. Молитва не молитва, а некое чудо происходило, но только по воле Монетного двора Его Величества, а вовсе не велению Провидения. Домчались до Гдова за полтора дня. В дороге Мишель и не ел ничего, заботясь лишь о Якиме. Денщик же только вздыхал, смотря, как посерело и осунулось лицо прежде весёлого барина.

      – Да вы поели бы, а то уж совсем…Разве же так годится?

      – Всё хорошо Яким… Ты поел? Тогда иди, ямщика найми, до усадьбы доехать.

      – Сейчас, – сказал денщик печальным голосом.

      Через два часа были уже у ворот дома, где завидев приехавших, навстречу им выбежали обитатели усадьбы.

      Мишель очнулся уже в объятиях матери, всё повторявшей:

      – Как быстро домчался… Осунулся… Дождались тебя, пойдём, простишься, а то уже в церкви всё готово…

      ***

      Михаил смотрел и не мог поверить, что на кровати лежит н не дышит его жена, милая его милая Маша… Лицо немного пожелтело, глаза запали… Он сел рядом. положил