Месяц за год. Оборона Севастополя. Сергей Юрьевич Соловьев

сшитом на французский манер.

      – Добрый день, барыня, – поздоровался Яким но по-солдатски, не поклонился.

      Впрочем, Плещеева и не обратила внимания, и нетерпеливо сама протянула руку за письмом. Яким удивился, как может быстро меняется лицо взволнованной женщины. Барыня сначала покраснела, затем побледнела, её лицо пошло пятнами, и она поднесла кружевной платок к губам. Оно подошла к бюро, и стало поспешно писать ответ на своей любимой розовой бумаге. Прасковья поспешно разогрела сургуч на спиртовке, запечатав им конверт, а Плещеева приложила свой перстень-печатку.

      – Спасибо Яким, – сказала барыня, положив целковый в руку денщика, – и на словах передай… Нет, не надо. Пусть приезжает, как сможет. И письмо береги. Прасковья, – и барыня обернулась на служанку, – проводи, и пусть Гаврила ямщика поймает.

      Плещеева вышла из комнаты быстрыми шагами, и уже за дверью, когда её никто не видел, стал слышен частый стук каблуков об пол, словно кто-то побежал.

      – Неужто-с бегом пошла?

      – Ольга Николаевна только чинно ходят, – вступилась Прасковья за хозяйку, – а ты и не говори никому, что видишь и слышишь.

      – Учёные, знаем, – уверенно ответил Яким, сбив шапку уже на затылок, – так что, Прасковья, я сделал, как ты просила… Где же обещанная награда?

      – Да какая-ж? Не пойму я, – и женщина нарочито опустила глаза.

      – Как же? – сказал Воинов, подходя ближе, и нежно взяв за руки возлюбленную, и наконец, поцеловал.

      Женщина сначала вырывалась, скорее делала вид некоторого сопротивления. Наконец, Яким выпустил Прасковью из объятий.

      – Как же у них, получится или нет? – спросила сама себя служанка.

      – Должно, что бы и у нас всё вышло, – уверенно сказал Воинов.

      – Пойдём, провожу, чтобы лишних разговоров не было, – сказала женщина, и провела посланца коридорами дома.

      В сенях он одела полушубок, и повела Воинова к калитке, где стоял словно на часах у знамени, Гаврила.

      – Поймай ему извозчика, барыня приказала, – и отдала полтину.

      – Ишь ты, – удивился воротный, – в милость попал, Яким Силантьевич.

      – Как то так… – ответил не ответив денщик, – уж попал…

      Обратно ехал, считай, как барин- полог из волчих шкур укрыл ноги, каурая лошадка была вполне себе хороша, да и ямщик был почти трезвый. Так что на Шпалерную, к себе, в полк, домчали быстро, и вот, нестроевой Воинов быстро прошёл мимо караульных, к квартирам господ офицеров.

      Новое начало

      Мишель полулежал на кровати, читал французский журнал. Одет был совсем не по уставу, да и время было неслужебное, в белой рубашке, рейтузах и сапогах. На соседней койке находился и Репнин, читавший выписываемый им «Современник» Время шло к отбою, чай, сготовленный Прохором, был выпит, булки съедены. Никита мог отдохнуть, пока Лопухиной нужно было наведаться в отцовское имение, и посещения возлюбленной временно откладывались, как и бессонные ночи.

      – Ваше благородие,– раздался голос Якима.

      Репнин даже отложил журнал, увидев как резко вскочил Залепский