Взрослые дети. Марк Дин

на себя в зеркало. Вопреки солидному стажу домохозяйки с полным комплектом обязанностей, она находила свою внешность недурной.

      Генерал Трубачев, вооружившись проспиртованным тампоном, методично оттирал обложку мемуаров Жукова.

      На кухне Трубачева зубрила французскую лексику из «инновационного раздела». Про испорченное платье она уже позабыла, ее влекли сладкие мечты.

      – А если эта штука с краской в лицо попадет?.. Синяк останется? – спрашивала она Сашу.

      – Если играть без защиты, можно повредить глаз или остаться без зубов, – ответил тот.

      – Выстрели в меня. Два разика. Только не в глаз.

      Девушка зажмурилась и застыла в ожидании.

      – Вообще-то я не Андрей… Да вы и так уже, простите, убитая.

      Даже Пуне не пришло бы в голову вот так подставляться под выстрелы. Но Трубачева решила заполучить статус беженца во Франции, и разубедить ее было непросто.

      – Возьму в больнице справку, а во Франции скажу, что за мной охотится маньяк, которого полиция не хочет ловить, – фантазировала она. – А может, бандиты будут убедительнее? А если сказать, что они связаны с кровавой властью?.. Даю пятьсот рублей, – заявила она Саше. – Двести пятьдесят за каждый выстрел.

      Трубачева убеждала себя потерпеть «бо-бо», что во Франции она сможет вставить новые зубы, вероятно, даже на льготных условиях, предусмотренных для жертв кровавых режимов.

      А у Саши была задача найти что-то съестное для Пуни. За время фантазирования Трубачева изрядно подчистила содержимое холодильника. Помимо прочего, она умяла один новогодний торт, приготовленные Груздевой котлеты без гарнира и выпила пять сырых яиц.

      – По фиг, тысячу даю, – расщедрилась потенциальная беженка.

      – Вам бы отдохнуть. Вы, наверно, не выспались после вчерашнего, – вырвалось у Саши.

      – Тетя, почему вы хотите сделать себе плохо? – задался вопросом Пуня.

      – Маленький еще для таких вопросов, – отрезала Трубачева. – Все вы, кобели, уроды, – добавила она очень тихо.

      В домофон позвонили, и Елизавета, думая, что это Шегали пришел очищать краску, открыла ворота. Но вместо него на пороге появились две визжащие женщины и журналисты. В лицо полковничьей жены уставился объектив камеры.

      – Вы насильно удерживаете Пантелеймона Сергеевича Белова, – с ходу заявила Мальцева.

      Елизавета отказывалась верить в реальность происходящего.

      – Никого мы не удерживаем, – сказала она в замешательстве.

      – Пуня, Пуня! Мальчик мой! – орала бывшая жена Сергея.

      Только она вернулась из Египта «на нервах», а еще узнает, что ее сына отпустили к каким-то незнакомым людям в компании похитителя персиков. Ей не удалось найти ни Омара, ни денег. Выйдя из себя, женщина стала кричать, что снесет пирамиды, но подлеца найдет. Она уже думала, что после суток в египетской полицейской камере с грязью и всякой живностью все худшее осталось позади, но затем ей пришлось расцарапать бывшему лицо,