Меридон. Филиппа Грегори

все плыло.

      – Да, – сказала я. – Все хорошо.

      – И все из-за того, что ты просто смотрела на трапецию? – спросил Джек, глядя вверх и не веря, что кто-то может упасть в обморок при виде такой классной штуки.

      Я поколебалась.

      – Да, – неуверенно сказала я. – Наверное, из-за этого.

      Джек поднял меня на ноги, прежде чем мысли мои прояснились.

      – Так не смотри на нее, – без всякого сочувствия сказал он. – И не отговаривай Дэнди. Отец твердо решил, что она полезет наверх, и ты тоже обещала.

      Я кивнула. Дэнди беспечально сияла.

      – Она тоже твердо решила лезть, – отозвалась я.

      Голос у меня был хриплый, я закашлялась и сплюнула гадкую на вкус слюну.

      – И я сдержу слово и попробую.

      – Наверх тебе какое-то время лезть не придется, – сказал Джек. – Погляди, вот чем ты займешься для начала.

      Он махнул рукой в сторону амбарной двери, где тоже висела перекладина – так низко, что я могла бы достать ее, подпрыгнув. Если повиснуть на ней, до пола будет всего-то дюймов десять, только и хватит, чтобы качаться.

      – На этом! – воскликнула я.

      Джек и Дэнди засмеялись мне в лицо.

      – Это я выдержу! – сказала я.

      От облегчения мне захотелось хихикать, и я засмеялась вместе с ними.

      – На этом даже я смогу качаться.

      – Вот и хорошо, – примирительно сказал Джек. – Папа будет доволен, если ты покачаешься на тренировочных качелях. Наверх лезть не надо, если не захочешь, Мэрри. Но он платит большие деньги человеку из Бристоля, который приехал нас учить. И хочет, чтобы тот на два месяца был загружен работой.

      – Я бы поспорила, – сказала злая Дэнди, – он ведь сам пообещал, что Мэрри не придется учиться, если она боится. Она и так много для вас делает: падает с лошади целый день и все такое.

      – Я смогу качаться на той перекладине, – сказала я совершенно искренне. – Может, мне даже понравится.

      – Темнеет уже, – сказал Джек. – Идите-ка вы обе к себе. Рано утром начнем.

      Мы вышли в серые сумерки, и Джек захлопнул за нами дверь.

      – Каково спать в доме, после того, как всю жизнь провел в фургоне? – спросил он.

      – Слишком тихо, – ответила Дэнди. – Мне не хватает твоего храпа, Джек.

      – Странно, – согласилась я. – Комната никуда не движется. К тому, что фургон качается, привыкаешь, наверное. И еще потолок кажется таким высоким. В старом фургоне, где мы жили с па и Займой, крыша нависала прямо у меня над головой и лицо мое делалось мокрым, когда я переворачивалась и задевала ее.

      – А тебе каково, Джек? – вкрадчиво спросила Дэнди. – Не хватает тебе того, как мы по утрам переодеваемся? И возможности подглядывать, когда моемся?

      Джек рассмеялся, но, думаю, он покраснел в темноте.

      – В Уарминстере полно девушек, Дэнди, – сказал он. – В этом городе есть из кого выбрать.

      – Таких же хорошеньких, как я? – спросила она.

      Дэнди умела при желании превратить свой голос в приглашение на вечеринку на карточке