Меридон. Филиппа Грегори

Надо было заплатить Роберту за ткань, из которой сшита моя амазонка. Я ему еще должна пару шиллингов.

      – Значит, с нами обращаются одинаково, – произнес Уильям с дурацким удовлетворением. – Но у вас двоих будет много места там, наверху.

      Он показал на грубую деревянную лестницу без перил, шедшую вдоль стены конюшни. Я убедилась, что все лошади надежно заперты, а потом вместе с Дэнди взобралась по дюжине ступенек к откидному люку. Он поднялся, и мы вошли в первую в жизни свою комнату.

      Она была голой и чистой, в углах – соломенные тюфяки и одеяла, под окном большой сундук, хворост в маленьком темном очаге и два окошка, выходившие на конюшенный двор. Стены были отделаны грубой кремовой местной глиной, а шедший под уклон потолок, спускавшийся до верхнего края окон, был внутренней стороной соломенной крыши – деревянные перекладины и солома.

      – Хорошо как! – радостно воскликнула Дэнди. – Своя комната, настоящая.

      Она тут же направилась к треснувшему осколку зеркала, который висел на одной из балок, пересекавших комнату крест-накрест, и убрала волосы с лица.

      – Свое зеркало, – выдохнула она, обещая себе долгие часы счастья.

      Потом плюхнулась на колени и рассмотрела кувшин и таз, стоявшие в одиночестве на сундуке.

      – Красота, – одобрительно сказала она.

      Я высунула голову из окна – посмотреть, что там. Увидела конюшню и двор по другую сторону дорожки, а еще – дом вдали. За ними виднелись зеленые поля, и сверкал на воде широкой реки свет.

      Из люка потешно выглянула русая голова Уильяма.

      – Идите чай пить, – позвал он. – В кухне все готово. Вещи занесете потом.

      Дэнди набросилась на него с гордостью, приличествующей достойному жильцу.

      – Тебя не учили стучать, когда заходишь в комнату к дамам? – воскликнула она раздраженно.

      С круглого лица Уильяма пропала улыбка, оно стало кирпично-красным от смущения.

      – Прошу прощения, – неловко пробормотал он и скрылся из виду. – Но чай готов, – упрямо подал он голос с лестницы.

      – Мы идем, – сказала я и, крепко взяв Дэнди за руку, оттащила ее от зеркала и кувшина, даже не дав рассмотреть большой сундук для одежды, который нам поставили.

      Первые два дня в Уарминстере прошли легко. Все, что от меня требовалось, – следить за лошадями, чесать их и поить, и узнавать, как скучно раз за разом чистить все то же стойло. Пока мы ездили, мне не приходилось мыть каменный пол, и теперь не слишком приятно было учиться этому у Уильяма.

      Дэнди тоже надулась, когда миссис Гривз зазвала ее в кухню и выдала простую серую юбку и белый передник. Она вцепилась в свою красную юбку и зеленую шаль, не желая с ними расставаться.

      – Приказ хозяина, – коротко сказала миссис Гривз.

      Она забрала наряд Дэнди, пока та угрюмо переодевалась, и отнесла его в стирку, но потом не вернула. Когда Роберт в тот день обходил конюшню, Дэнди его перехватила.

      – Я тебя предупреждал, – добродушно сказал он. – Говорил, что ты не будешь шляться в этой деревне. Здесь народ богобоязненный,