Плащ и шпага. Амеде Ашар

чуть не убил его молотком за то, что он обижал его дочь.

      – А что же сделал барон?

      – Он бросил его в ров, раскроив ему голову, а дочку увел с собой.

      – Всё тот же! – проворчал граф.

      В Сент-Кристи он увидел еще тлеющие развалины четырех или пяти домиков, вокруг которых горевали и плакали бедные женщины с маленькими детьми. Ни приюта, ни одежды, ни хлеба; а зима приближается

      – А я проиграл в эту ночь шесть тысяч пистолей! –  сказал он с негодованием на самого себя; потом, успокоив свою совесть мыслью о том, что он затеял, он крикнул им:

      – У меня нет для вас денег, но если только это может вас утешить, я клянусь вам, что проклятый барон не будет уже больше делать вам зла! А пока, ступайте к герцогу де Мирпуа, в его дом в Лектуре, и он, наверное, поможет вам в память обо мне.

      Сказав это, граф Гедеон пустился к Рамбер-Преньену. Толпа цыган, тащивших за собой вереницу растрепанных лошадей и облезлых ослов с десятком полунагих ребятишек, шлепавших по грязи, сказала ему, что барон со своей шайкой поехал в Сен-Жан-ле-Конталю, где он хотел провести день в трактире, хозяин которого славится уменьем жарить гусей.

      – Кто тебе сказал это? –  спросил граф у цыганки, которая отвечала ему за всех прочих.

      – Да он сам. Я ему ворожила.

      – А что ж ты ему предсказала?

      – Что он проживет до ста лет, если только дотянет до конца недели.

      – А какой день сегодня?

      – Суббота.

      – Ну, ну! может статься, что он долго и не протянет! А что он дал тебе?

      – Два раза стегнул кнутом. За то я же ему плюнула вслед, да еще перекрестилась левой рукой.

      Граф уж было отъехал, но вернулся и спросил еще:

      – А сколько мошенников у него в шайке?

      – Да человек двадцать и все вооружены с ног до головы.

      – Э! а нас всего только трое! –  сказал граф. Потом, выпрямляясь на седле, прибавил: – Да, трое; но один пойдет за четверых, вот уж двенадцать, а двенадцать душ со мною пойдут и за двадцать; выходит счет ровный.

      Он снял с шеи золотую цепь и отдал цыганке:

      – Карман пуст, но все-таки бери, и спасибо за известия.

      Цыганка протянула руку к графу, который уже поскакал дальше, и крикнула ему вслед:

      – Пошли тебе, Господи, удачу!

      Услышав это, граф снова остановился и, повернув к ней, сказал:

      – Чёрт возьми! да кто ж лучше тебя может это знать? Вот моя рука, посмотри.

      Цыганка схватила руку графа и внимательно на нее посмотрела. На лице её, под смуглой кожей, показалась дроже. Франц смотрел на нее с презрением, Джузеппе – со страхом.

      – Вот странная штука! – сказала наконец цыганка: – На руке у дворянина те же самые знаки, что я давеча видела на руке у разбойника.

      – А что они предвещают?

      – Что ты проживешь долго, если доживешь до завтра.

      – Значит, всего один день пережить, только один?

      – Да, но ведь довольно одной минуты, чтобы молния сразила дуб.

      – Воля Божия!

      Граф