Восвояси. Иосиф Антонович Циммерманн

успел разрисовать не утепленные на зиму окна. Большинство же зевак следило за происходящим через нараспашку открытые двери главного входа и запасного выхода.

      Еще до начала заседания суда не только разъяренные родители пострадавших девочек, но и все остальные сельчане потребовали у охранников выдать им Князева и Третьяка на растерзание. Мужская половина призывала к мести. Женщины тоже были беспощадны в своих высказываниях. Над головами раздавались возгласы:

      – Яйца им поотрывать!

      – Живьем спалить этих кобелей.

      – Кастрировать!

      – На кол их посадить!

      – Пулю жаль на них потратить. Четвертовать!

      – Глаза им бесстыжие выколоть да руки отрубить.

      Из всех девочек интерната в зале присутствовали лишь пострадавшие. Их по очереди вызывали на трибуну, и они должны были рассказывать и отвечать на вопросы о том, что произошло в ту ночь. Когда-то назвали и имя Ботакоз. Девочка обеими руками вцепилась в свою мать. Она не кричала и не плакала. Ей было одновременно ужасно страшно и стыдно. Когда Ботакоз увидела тянущиеся к ней мужские руки милиционера – девочка потеряла сознание.

      Батыр-ана

      Дамежан тоже была на суде. К счастью, в ту ночь, когда Третьяк и Князев надругались над малолетними школьницами, никто из ее дочерей телесно не пострадал. Но все ее четверо девочек воочию пережили случившееся. Для матери стало очевидным, что оставлять детей в интернате небезопасно. Надо было срочно переезжать из отделения Восток в Аккемир. Там ребятня могла бы учиться в десятилетней средней школе и при этом жить и ночевать дома, под постоянным и зорким материнским присмотром.

      К тому времени в молодые сорок четыре года Дамежан уже овдовела. Мырзаш умер в расцвете лет. Сказались его фронтовые ранения.

      Никогда до этого, да и после, Дамежан не обивала казенные пороги. Но тут пришлось просить совхоз о помощи при переезде. Одинокой матери-героине выделили на главной усадьбе новопостроенный трехкомнатный силикатный с шиферной крышей дом.

      Более пятнадцати лет подряд Дамежан слыла победительницей соцсоревнования на стрижке совхозных овец. В этом деле ей равных не было. И не потому, что женщине нравилось стричь овец или хотелось славы и почета. Нет. Просто сезонная работа была сдельной. Платили не по дням или часам. Сколько овец обстригла – столько и получи! А одинокой матери нужны были деньги. На этот заработок ей приходилось содержать всю семью: заплатить за электричество и газ; купить дрова и уголь; одеть и обуть восьмерых детей; приобрести для них школьные книги и письменные принадлежности.

      Накормить семью было отдельной нелегкой темой. Дамежан одна умудрялась обрабатывать самые большие в поселке собственные огороды и содержать больше всех домашнего скота. Поистине геркулесова задача! И все во благо многочисленных детей. Народ заслуженно величал ее Батыр-ана.

      Жили-были, не тужили. Славили компартию. Громко рапортовали об успехах и о полных закромах