Восвояси. Иосиф Антонович Циммерманн

почувствовал жгучую боль. Старик взвизгнул и машинально обхватил ногу двумя руками.

      – Не боись, батя! – успокоил отца подошедший к ним Виктор. – До свадьбы заживет.

      Его звонкий смех вновь заполнил двор…

      Амалия умело разливала в кисайки чай по-казахски: столовая ложка сливок, потом хорошая порция крепкой заварки черного чая и в последнюю очередь немного кипятка. Настоящий казахский чай должен быть карамельного цвета.

      Давид умиленно следил за каждым движением ее дряблых рук. Ему хотелось, как на фотографиях, запечатлеть в своей памяти каждую деталь этого завтрака, каждое лакомство на столе, каждый цветочек на клеенке. Он до боли в сердце понимал, что это может быть последний раз, когда он видит эту женщину.

      – Маля, а ты не собираешься к нам в Германию? – спросил Хабхабыч, принимая из рук Амалии очередную пиалу с чаем.

      – Нет, – могло показаться, что у нее уже был готов ответ на подобный вопрос. – Не собираюсь.

      – Но почему, баб Маль? – вмешался в разговор Виктор. – Твоя землянка скоро развалится. Магазины пустые. Ближайший врач за сто верст, и тот только за большие деньги принимает.

      – Нет, не собираюсь… – Амалия обвела долгим загадочным взглядом гостей за столом и как-то облегченно добавила: – Потому что… уже все готово. Через две недели меня из Москвы заберет Ёся. Он все документы успел оформить…

      Утреннее чаепитие оказалось очень коротким. К дому подъехал и пробибикал автомобиль.

      – А кто нас повезет? – тихо спросил у сына Давид, поднимаясь с нар.

      – Мирболат Сексенбаев, – тоже негромко ответил Виктор, – из аккемирских, он нас в Кандагач вез, когда мы уезжали в Германию.

      – Доброе утро, немыс-ага! – водитель подбежал и обеими руками пожал кисть правой руки Якова.

      – Сәлем, кулыншагым16! – приветствовал Хабхабыч. Он пристально посмотрел молодому мужчине в глаза и про себя подумал, что, наверное, было неправильно называть взрослого шофера «мой жеребенок». – Держи чемоданчик. Головой за него отвечаешь.

      – С брильянтами, что ли? – пошутил Мирболат, и его лицо расплылось в улыбке.

      – Что-то поважнее, – ответил и подмигнул единственным глазом старик. – Там запасные очки и вставные челюсти. В мои годы самое необходимое.

      Настало время прощаться.

      – Gute Reise17! – пожелала Амалия.

      – Bis bald! Auf Wiedersehen18! – хором ответили ей гости из Германии.

      Легковушка вывернула на дорогу и двинулась в сторону железнодорожного переезда. Вскоре она скрылась в клубах поднятой пыли.

      Сквозь грязное окно автомобиля Хабхабыч с грустью провожал взглядом череду крохотных саманных домиков, в большинстве из которых были выбиты стекла и отсутствовали двери.

***

      Ехать пришлось довольно долго. В Актюбинск вела ужасная, сильно разбитая дорога. Давид нарочито крестился, когда их легковушку, двигающуюся с верблюжьей скоростью, подкидывало на очередном ухабе.

      Аэропорт находился на

16

Сәлем, кулыншагым (каз.) – Привет, мой жеребенок.

17

Gute Reise! (нем.) – Удачной поездки.

18

Bis bald! Auf Wiedersehen! (нем.) – До скорой встречи! До свидания!