С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы. Л. В. Шаховской

Балкан в долину Тунджи и должны были у этого выхода занять оборонительное положение. Распределив, где кому стать и где как окопаться, Гурко вечером того же дня переехал к селению Хаинкиой, где и расположился со своим штабом и свитой. Это селение лежало в лощине, образованной последними отрогами Балкан, сбегавшими в долину Тунджи. Лощина вся поросла большими, густолиственными деревьями, между которыми, шумя, протекал прозрачный горный ручей. В жаркий день было тенисто и прохладно. На одной из сторон ручья лежало селение Хаинкиой, но Гурко поместился на другой стороне ручья, строго запретив никому не помещаться в деревне и даже не входить в нее во избежание поборов с жителей и грабежей солдат. Селение было оцеплено кругом солдатами, и никто из военных не смел переступить за эту цепь. Нечего говорить, до чего были благодарны Гурко жители-болгары за подобное распоряжение.

      Жаркие летние дни потекли один за другим, сменяясь прохладными ночами, освещенными серебряной луной. Мы жили тут у ручья, в лощине, под открытым небом, словно в каком-то блаженном забытьи на лоне природы. То было наслаждение отдыхом после суровых дней, проведенных за Малыми Балканами. Из Тырнова нам привезли провизию и все необходимое. Мы спали вволю, ели вдоволь, писали длиннейшие письма на родину, бродили по горам, собирались по вечерам у костров и беззаботно острили и смеялись, лежа на земле вокруг пылающего огня. Мы жили так, поджидая со дня на день появления Сулейман-паши и готовые его встретить патронами и снарядами, уже доставленными нам в изобилии из Тырнова. Почти каждый день казаки тревожили нас донесениями, что турки показались в долине Тунджи, что они быстро наступают на нас, но каждый раз оказывалось, что принятые казаками за турок были партии болгар, переселявшихся из-за Малых Балкан в долину Казанлыка. Сулейман-паша не показывался вовсе, напротив, по последним известиям, он отступил их Ески-Загры на юг.[4] Солдатам, расположенным на высотах, жилось так же хорошо, как и нам в лощине. Благодаря огромным гуртам скота, согнанным болгарами в горы от хищничества турок, мяса у солдат всегда было вдоволь, хлеба тоже в изобилии, хотя почему-то в соли ощущался полнейший недостаток. Подвоз ее ожидали со дня на день из Тырнова, но соли так и не подвезли солдатам. Мне вспоминается, как в одну из моих прогулок по горам я встретился с милейшим генералом Ц. и поехал с ним рядом. Мы проезжали мимо стрелковой бригады, расположившейся вокруг шипевших котлов на обед. Солдаты хлебали какую-то похлебку, доставая ее из котлов длиннейшими деревянными ложками.

      – Хлеб да соль, ребята! – восклицает Ц., обращаясь к солдатам.

      – Покорнейше благодарим, ваше превосходительство!

      – А соли-то и нет! – продолжает Ц.

      – Никак нет, ваше превосходительство.

      – Как же вы без соли-то?

      – Обходимся, ваше превосходительство.

      – Молодцы, ребята! – выкрикивает неожиданно Ц.

      – Рады стараться, ваше превосходительство!

      – Истинно молодцы! Герои! – обращается Ц. – Представьте себе, во время боя под Джуранлы

4

Впоследствии выяснилось, что Сулейман-паша действительно отступил из Ески-Загры на другой же день нашего боя под Джуранлы и демонстрации, произведенной Гурко под Ески-Загрой. Под сильным впечатлением наших последовательных побед у Ени-Загры, Джуранлы и, наконец, того вызывающе-смелого вида, какой принял Гурко в виду турецких полчищ под Ески-Загрой, Сулейман-паша вообразил, что он имеет дело не с каким-нибудь ничтожным отрядом в семь тысяч человек, отрядом усталым, лишенным боевых припасов, но что перед ним стоит авангард большой русской армии, перешедшей Балканы, которой численность должна быть громадна, если судить о ней по смелости и решительным действиям ее авангарда. Поэтому Сулейман-паша счел за лучшее отступить назад к Турну-Сейменли, оставив в Ески-Загре небольшой заслон из пехоты для прикрытия своего отступления. Позднее, узнав о том, как жестоко он был обманут ловкими маневрами Гурко, Сулейман-паша вернулся в долину Казанлыка и приступил к своим отчаянно-раздраженным атакам на Шипку.