Театральная жизнь Ирочки. Наташа Суворова

для которой Георгий Иваныч готовился год, и был верный шанс ее взять. А тут главная артистка с животом! Какая она Офелия? Ничего, ничего, дети еще будут.

      Кто же знал, что их больше не будет? Она только лет двадцать назад, слышал краем уха, старуха, огрызаясь и устраивая скандалы, отдала эту роль молодой артистке – смешно! Осталась без детей, без мужа, в провинциальном театре. Да, глупо получилось.

      – Театр это не только искусство, но и техническое ремесло. Все должно работать как часы. И вы, Ирочка, являетесь этим маслом, которое как елей должно смазывать все части механизма. В мое время, Ирина…

      Все это чушь, разумеется. Просто надо выпустить пар. Иногда удается заглушить в себе эту гниду власти, иногда – нет.

      Хорошо, что в театре есть Ирочка. На таких должностях работают те, у кого нет высокого покровителя. Это раньше можно было рявкнуть или послать матом. Сегодня другое время. Приходится выбирать. С кем можно, с кем – нет. Чертова свобода, равенство, гласность.

      Как-то он бросил едкую фразу на репетиции Соловец, а на следующий день ему пришла открытка от ее мужа, из аппарата президента. И Георгий Иваныч пыл поубавил.

      Нельзя уже на репетициях указывать пальцем и говорить "ты". И не знаешь, у кого какой муж, какой любовник. Раньше все становилось очевидным на банкетах, а теперь нет. Соловец может прийти с молодым Мишей, а открытку присылает Евгений Петрович. Очень неловкая ситуация.

      И все равно, все равно. Неужели же он не заслужил право называть вещи своими именами?

      Президент лично вручал ему награду. Он заслуженный работник культуры. Вон сколько наград на стене. А все едино – жрут. Дожидаются, как только сделаешь ошибку.

      И теперь. Особенно теперь. Когда появилась на него управа. Его сын поступивший, благодаря телефонному звонку, сдавший дипломный спектакль благодаря его и художника театра экспликациям. И вот, паршивец! Решил говорить то, что думает! Инагент! Сбежал из страны, как будто он, Георгий Иванович, не смог бы его прикрыть здесь, если нужно.

      Вот и отрывается на нем пресса. Уже и педагоги ГИТИСа, мать их так, все как один заявили, что учился он так себе, их лекции посещал слабо и бла-бла-бла. Свою душонку берегут, черти.

      Сегодня ты на вершине, а завтра? Какое время, ах, какое время. Раньше было не так.

      Вот и ему задают вопрос – вы поддерживаете страну или своего сына? Приходится юлить, цитировать «ты коза сошла с ума, бить десяткою туза». Что за время, что за время.

      Говорить, что думаешь и думать, что говоришь сегодня две совершенно разные вещи.

      Нет, еще немного и он, быть может, сам, уйдет, уступит дорогу молодым. Это порядочно, это честно. Всё понятно. Но почему, собственно он должен? Почему не тот хрыч из Музыкального, которого уже даже не приносят на репетиции, за него все делает Волков и вся Москва это знает. А имя рисует свое.

      Нет, он, Георгий Иваныч, по крайней мере еще самостоятельно шлепает на репетиции.

      Как говорил великий хирург Амосов, есть еще моча у пациента, будет жить.

      Георгий Иваныч посмеялся скабрезной шуточке.

      Ах,