Пять похищенных монахов. Юрий Коваль

как люди: в брюках и пальто.

      – Как люди, говоришь! Проклятый вор! А отчего на тебе шапка горит?!

      И тут я поглядел на Тимоху и увидел, что из-под шапки у него прямо дым валит и она вот-вот воспламенится.

      – От волнения же! – сказал Тимоха. – Это – пар, понимаешь? Пар идёт от волнения. А мы, как люди, ходим, Крендель, нет у нас таких пуговиц. Да ты сам подумай, ну зачем мне твои голуби? Ну как бы я стал их гонять? Ведь Моньку каждая собака знает.

      – Ты давно уж к Моньке приглядываешься!

      – У меня Тучерез не хуже Моньки.

      – Тучерез не хуже Моньки? От Моньки у твоего Тучереза башка закружится, дуборез!

      – Тучерез дуборез??? – сказал Тимоха, внезапно бледнея. – Монька твой – кило пшена!

      Крендель побагровел.

      – Кто кило? – закричал он. – Ну, пэтэушник! Ты у меня сейчас попляшешь!

      Крендель уж подбоченился, становясь в позу, подходящую для пляски, как вдруг какой-то неизвестный человек вклинился между ним и Тимохой.

      – А ну-ка спокойно! Разойдись! Сейчас милицию позову! Товарищ милиционер! Товарищ милиционер!

      И Крендель отскочил, и Тимоха отодвинулся в сторону. Бледные и красные, они стояли поодаль друг от друга и тяжело дышали. Неизвестный тихонько засмеялся и пошёл своей дорогой.

      Мы и не посмотрели ему вслед. И зря не посмотрели, потому что этот неизвестный никогда бы в жизни не позвал милиционера. Это и был Похититель.

      Следы в подъезде

      Тётя Паня, дядя Сюва и бабушка Волк сидели под американским клёном, играя в «козла».

      – Рыба! – крикнула тётя Паня и крепко ударила костью по столу.

      – Какая такая рыба? – прищурился дядя Сюва, разглядывая фигуру, выложенную на столе из косточек домино, действительно слегка похожую на чёрный рыбий скелет. – Какая такая рыба! Окунь или голавль?

      – Эх, – вздохнула бабушка Волк, – сейчас бы селёдочки баночной.

      – Зря я на Тимоху налетел, – сказал Крендель.

      – Ещё бы, – ответил я.

      – Тимоха здесь ни при чём. Тут замешан кто-то другой.

      – Свой у своего красть не будет, – сказала тётя Паня. – Это кто-то чужой.

      – Конечно чужой, – сказал дядя Сюва. – Свой красть не будет. Только кто – вот вопрос.

      – Как это кто! – крикнула из окна Райка. – У нас в доме все свои, кроме одного.

      – Кого?

      – «Кого-кого»! Того сундука в плаще из двадцать девятой квартиры. Живёт один, как сыч, в двух комнатах и платит за них такие деньги, какие нам не снились.

      – Раиса, – сказала бабушка Волк, – а кто ему готовит первое и второе?

      – Да никто ему не готовит! Кому он нужен!

      – А деньги откуда берёт?

      – «Откуда-откуда»! – ответила Райка. – Хитит.

      – Да что это вы, – сказал дядя Сюва. – Чего навалились на человека? Он меня так за душу брал. «Берёзкой».

      – Да тебя кто хочешь за душу возьмёт.

      – Ну да! – обиделся дядя Сюва. – У меня знаешь какая душа!