Пять похищенных монахов. Юрий Коваль

новому

      Был синий весенний день, который клонился уже к вечеру.

      От асфальта, нагретого солнцем и омытого дворниками, пахло черёмухой.

      Все окна в нашем доме были распахнуты, и кое-какие жильцы выглядывали во двор. Одно окно на втором этаже было крепко заперто шпингалетами, и оттуда сквозь светлое стекло глядела на улицу пыльная собака Валет.

      Из окна на первом этаже, которое сплошь заросло зелёным луком, послышался голос:

      – Где моя курица?

      – Она висит между дверями, – раздражённо ответили из глубины квартиры.

      – Вечно она вешает курицу между дверями, – сказал Крендель. – По-моему, это глупо.

      – Ещё бы, – ответил я.

      Мы стояли посреди двора, под американским клёном, на ветвях которого качался коричневый чулок.

      – А ты, Крендель, молчи! – крикнула Райка Паукова, высовываясь из-за зелёного лука. – Вот дом снесут и буфет сломают!

      Крендель посерел. Буфет был его больным местом.

      – Как хотите, а я не выселюсь! – крикнула тётя Паня с пятого этажа.

      – Второй год сижу на чемоданах, – сказала Райка. – Ещё и не знаю, куда переселят. Загонят в Бирюлёво.

      – Я в Бирюлёво не поеду, – сказала тётя Паня. – Там все дома белые.

      – Дом подлежит сносу, – подал голос дядя Сюва с третьего. – А раз подлежит – следует его сломать. Старое на слом! Надо дать дорогу новому.

      – Мне и в старом хорошо, – высказалась тётя Паня.

      – Кому это нужно сносить наш дом? У нас даже лифт есть, в первом подъезде.

      – И кабина совсем новенькая! В ней можно на Марс улететь.

      – А вдруг не снесут? – сказал Крендель. – Вдруг передумают? Обещались к маю снести, а не сносят.

      – Снесут, снесут, и буфет с крыши скинут, – добавила Райка, мстительно выглянув из окна.

      Крендель невольно глянул вверх. Там, на крыше, прямо под облаками, стоял старинный резной буфет. Он хорошо был виден с тротуара, и прохожие подолгу раздумывали, в чём его смысл. Но когда появлялся на крыше Крендель, распахивал дверцы – в небо вылетали пять голубей.

      – Голубятня! – удивлялись прохожие. – Уголок старой Москвы!

      – Надо дать дорогу новому, – толковал дядя Сюва. – Новое идёт на смену старому.

      – А в новых домах, – сказала Райка, – голубей держать не разрешается.

      Она нервно наломала зелёного лука и спряталась в глубине квартиры.

      – А я на балконе буду держать. На балконе-то, наверно, можно. Верно, Юрка?

      – Ещё бы, – ответил я.

      Крендель повеселел и достал из кармана губную гармошку «Универсаль».

      – Что это всё – гитара да гитара, – сказал он. – Есть ведь и другие музыкальные инструменты.

      Он приложил гармошку к губам. Казалось, он примеривается съесть её, как сверкающее пирожное.

      – Сыграй что-нибудь душевное, Кренделёк, – сказал дядя Сюва, и Крендель дунул в басы.

      Шипящее, гудящее дерево музыки выросло рядом с американским клёном, и сразу же Райка прикрыла