Пять похищенных монахов. Юрий Коваль

не так».

      Голос у него задрожал, он опустил голову и побежал вверх по лестнице, на чердак.

      – Стой, Крендель! – крикнула бабушка. – Стой, говорю… Ну вот, видите? Совершенно не слушает старших.

      Почему-то в нашем дворе все считали, что Крендель не слушает старших. У него был такой вид – вид человека, который не слушает старших.

      Конечно, Крендель понимал, что старших нужно слушать, но делал он это неохотно. Повернётся, бывало, к старшему затылком, прикроет правое ухо плечом и подмигивает мне: пускай, дескать, старшие говорят чего хотят, потерпим немного.

      – Другое дело Юрка, вот он старших слушает, – сказала бабушка Волк и погладила меня по голове. – Папа с Севера приедет, он тебе моржовый клык привезёт. Хочешь клык?

      – Ещё бы, – смутился я. Мне стало немного не по себе.

      У меня действительно был такой вид, будто я слушаю старших. Я вытаращивал глаза как можно сильнее и глядел на старшего не отрываясь, как будто я слушаю, а на самом деле я не слушал их никогда. Но зато я слушал Кренделя.

      Вот и сейчас я стоял в подъезде, кивал головой, а сам прислушивался к тому, что происходит на голубятне.

      Я слышал, как ботинки Кренделя прогрохотали по железной крыше, заскрипели дверцы буфета и тут же раздался крик.

      Вздрогнула Райка, а дядя Сюва распахнул лестничную форточку и крикнул:

      – Кто кричал?

      И тётя Паня ответила со своего этажа:

      – Голубей-то у Кренделя всех свистнули.

      Над городом

      И каких же только голубей не бывает на свете! Удивительно, сколько вывели люди голубиных пород:

      монахи,

      почтари,

      космачи,

      скандароны,

      чеграши,

      грачи,

      бородуны,

      астраханские камыши,

      воронежские жуки,

      трубачи-барабанщики.

      Можно продолжать без конца и всё равно кого-нибудь позабудешь, каких-нибудь венских носарей.

      И это ведь только домашние голуби. Диких тоже хватает. В наших лесах живут витютень, горлица, клинтух.

      «Клинтух» – вот серьёзное, строгое слово.

      В нём вроде бы и нет ничего голубиного. Но скажи «клинтух» – сразу видишь, как летит над лесом свободный стремительный голубь.

      Клинтух – вот голубь, в котором больше всего, на мой взгляд, голубиного смысла.

      Ранней весной в сосновом бору слышится глухой ворчащий звук. Кажется, журчит самый могучий и нежный весенний ручей, но только льётся он с вершины сосны. Это воркует клинтух. Прекрасно оперённой стрелой взлетает он с сосновой ветки, коротко и властно взмахивает крыльями и клином уходит в небо.

      В его крыльях серовато-солнечного цвета столько силы, что при случае он уйдёт и от сокола.

      И какой же никудышный полёт у городских сизарей! Они только и летают с крыши на тротуар и обратно.

      Раз я видел, как стая сизарей перелетела с одной крыши на другую. Один сизарь остался на старом месте, ожидая, видно, что остальные скоро вернутся. Однако