Пять похищенных монахов. Юрий Коваль

никто не любит и не хочет почему-то заломати.

      Тётя Паня свесилась из окна поглядеть, кто это играет, опечалилась за стеклом собака Валет, и даже Райка хмуро глянула из-за зелёного лука, оправив волосы. Замахал под музыку ветвями американский клён – единственное наше дерево, а дом наш, старый, пятиэтажный, помрачнел, раздумывая над словом «заломати».

      – Прямо за душу берёт, – сказал дядя Сюва, – и держит. – Он сморщил лицо и сжал рукой горло. – Всю душу изранил, – сказал он. – Ну не бери же ты меня так за душу! Прошу: не бери!

      Ласково, как плющ, музыка оплетала этажи, и под её аккорды во двор с улицы вошла сухонькая старушонка в чёрном пальто. Она остановилась посреди двора и подняла к небу указательный палец.

      Это была бабушка Волк.

      Бабушка волк

      В роговых очках с толстыми линзами, в длиннополом пальто, с авоськой, из которой торчали коричневые макароны, бабушка Волк казалась на первый взгляд той старушкой, про которую сказано «божий одуванчик». Но дунуть на этот одуванчик никто не решался, и особенно мы с Кренделем, потому что бабушка Волк глядела за нами. Когда родители уезжали на Север, они договорились с бабушкой, что она за нами приглядит. Собственных родственников у неё не было, всю жизнь она глядела за чужими и достигла в этом деле таких вершин, что за нами уже глядела почти не глядя.

      Войдя во двор, бабушка придирчиво осмотрела Жильца, и тот поперхнулся. Остатки музыки, как мыльные пузыри, улетели в небо.

      Выставив указательный палец им вдогонку, бабушка Волк сказала:

      – Пакуйтесь!

      – Что такое? – заволновались жильцы.

      – Снесут через неделю! Пакуйтесь и увязывайтесь.

      – Старое на слом! – крикнул дядя Сюва. – Надо дать дорогу новому!

      – А ты, Крендель, – сказала Райка, – продавай голубей, пока не поздно.

      – Пакуйтесь! – в последний раз сказала бабушка и направилась к первому подъезду, как бы собираясь немедленно паковаться.

      – По машинам! – крикнул дядя Сюва.

      Хлопнув парадной дверью, бабушка вошла в подъезд. Со двора слышно было, как она нажала кнопку – и лифт загремел, опускаясь на первый этаж. Бабушка грохнула дверью лифта, нажала другую кнопку, лифт завыл, медленно поднимаясь вверх. Вдруг он прыгнул, закашлял и заглох.

      – Опять, – сказал дядя Сюва, прислушиваясь из своего окна. – Опять застрял!

      – Энергия кончилась! – крикнула тётя Паня.

      – При чём здесь энергия? Я вам говорю: старое на слом, а вы не верите.

      Дядя Сюва захлопнул окно и раздражённо вышел во двор.

      Лифт, в котором сидела бабушка, прочно застрял между вторым и третьим этажами, и несколько минут мы бегали с этажа на этаж, стучали в двери ногами и нажимали кнопки. Постепенно в подъезде собрались жильцы, которые кричали и волновались.

      – Надо звонить в лифтремонт! – кричал