Эра смерти. Эра империи. Майкл Салливан

выстроившиеся вдоль петлявшей дороги, были разбросаны, как ил после наводнения. В гуще человеческого осадка виднелись небольшие каменные постройки гномов и даже, то тут, то там, несколько домов из кирпича и дерева, похожих на жилища фрэев в Алон-Ристе.

      Задумавшись над предположением Роан, что Рэл со временем разрастается, Мойя заметила, что кое-какие участки вдоль дороги заселены плотнее, чем другие.

      Может, передо мной урожайные и голодные годы? Военное и мирное время?

      Чем дальше они продвигались, чем выше поднимались, тем реже встречались густонаселенные места. Даже дома выглядели более грубыми, более примитивными.

      – Не понимаю, откуда все это берется, – сказала Брин, указывая на протянувшиеся до горизонта хижины. – Дом моих родителей выглядел в точности так же, как тот, где я выросла.

      – Не совсем, – поправил Гиффорд. – Он был красивее.

      Брин кивнула:

      – Да, наверное. Но как желания воплощаются в материальные вещи?

      Роан шла, уставившись себе под ноги, и теребила волосы.

      – Арион сказала, мы существуем, потому что верим в это. – Она задумалась. – Когда мы умерли, наши тела остались в мире Элан, однако… – Она ткнула в себя пальцем. – У меня есть тело. – Она подняла взгляд. – У Мойи с собой лук, а у Дождя – кирка. Но это ненастоящее. У них с собой орудия, потому что они в это верят. По той же причине мы выглядим как обычно – мы в это верим. Возможно, в мире, где нет ничего физического, сила воли и вера формируют реальность вокруг нас.

      – А почему все дома выглядят лучше, чем в жизни? – спросил Гиффорд.

      – Гордость, – объяснила Тресса. – Если есть выбор, любой создаст себе идеальный дом, разве нет?

      – Да ну? – усмехнулась Мойя. – Тогда почему ты все еще носишь эту жалкую рубаху? Или я вижу лишь то, что ожидаю увидеть?

      Тресса осмотрела себя и пожала плечами:

      – Ты видишь меня такой, какая я есть.

      – Мы видим то, во что ты веришь, – сказал Гиффорд.

      – Возможно, – предположил Дождь, – но ведь у каждой стены две стороны.

      Роан кивнула:

      – Впечатление основано не только на нашем самоощущении, но и на ожиданиях окружающих.

      – Ты меня совсем запутала, Роан, – сказала Мойя.

      – Ну… это как с Падерой.

      – Правда?

      – Да! – широко улыбаясь, воскликнул Гиффорд. – Все верно. Роан, ты гений! Вот почему Мойя видела Падеру старухой, а ты – молодой.

      Мойя грозно посмотрела на Тэкчина, на лице которого отражалось то же смятение, какое чувствовала она сама.

      – Надеюсь, ты не разберешься во всем этом раньше меня.

      Фрэй покачал головой:

      – У меня нет ни малейшего шанса. Среди галантов я славился не умом, а красотой. – Он подмигнул ей.

      – Дело вот в чем, – объяснил Гиффорд. – Мойя увидела Падеру старухой, потому что такой ее помнит. Память Мойи сильнее, чем представления Падеры о себе. Это понятно, ведь суждения Мойи… ее воля… ну, она…

      – Упертая, – подсказал Тэкчин.

      Гиффорд смутился:

      – Я