Эра смерти. Эра империи. Майкл Салливан

да, так думают почти все новички. – Фенелия поджала губы и наклонила голову. – В некотором роде ты права, однако необходимо понимать, что зло и добро – понятия относительные. Нет по-настоящему хороших душ, как нет и по-настоящему злых. Правда в том, что Рэл предназначен для тех, кто при жизни находил радость в малом – или нашел бы, если бы жизнь была добрее. При всем своем могуществе Арион мало заботило применение силы. Ей ничего не требовалось, и она могла ощутить радость в тишине. Поэтому она остается в Рэле. Сюда попадают те, кто никогда не испытывает удовлетворения, чего бы ни добились. Вот за что я так люблю Арион. У нее были талант и трудолюбие, но совсем не было жажды добиться большего.

      – То есть Нифрэл – место для жадных? – спросил Гиффорд.

      – Это тоже не вполне верно, слишком упрощенно. Жадность – всего лишь симптом, как высокомерие и тщеславие. Это результат – плоды одного и того же дерева: древа амбиций. В Нифрэл отправляют тех, кто наслаждается вызовами, состязаниями, конфликтами. При жизни мы были вождями – и плохими, и хорошими, – потому что не могли перестать стремиться к величию. Это часть нас. Поэтому здесь, в Нифрэле, у нас есть – как бы сказать – переизбыток желания преуспеть. Его можно перевести в своего рода магию. Ее воздействие напоминает осознанное сновидение.

      – Я не знаю, что это, – признался Гиффорд.

      – С тобой когда-нибудь бывало, что ты осознавал, что спишь, но при этом не просыпался? Понимал, что это сон и все, что происходит вокруг, существует лишь у тебя в голове?

      Гиффорд пожал плечами:

      – Не думаю.

      – Так вот некоторые из тех, кто это осознает, могут взять все в свои руки. Могут влиять на события, творить магию. Но это не по-настоящему, не Искусство, не навсегда. Это просто сон.

      Лицо Гиффорда по-прежнему выражало непонимание.

      – Посмотри на это так: если ты достаточно силен, то в Пайре сможешь менять нашу совместную иллюзию. Потому что мир вокруг нас повинуется воле окружающих.