Семь лет до декабря. Белые кресты Петербурга. Мила Сович

казенных строениях к Сочельнику выделено из средств городской казны…

      Голос у начальника канцелярии столь уныл и ровен, что впору было заснуть, но спать не следовало – при генерале Вязмитинове канцелярские привыкли подмахивать бумаги за губернатора, и исправить это зло теперь оказалось непросто. Но не самому же браться за всякую мелочь – молоко домовым, пиво банникам!

      Недовольный, он все-таки черкнул на смете скрипучим пером угловатую роспись с длинными причудливыми завитками: «Исполнить немедленно. Генерал граф М. А. Милорадович». Кивнул Хмельницкому – дальше.

      – Высочайше повелено справиться, не ошибкою ли показан в рапорте проезжающих из Кронштадта в Санкт-Петербург французский консул Буржуа, потому Его Величеству известно, что Буржуа давно уехал во Францию, о чем справиться у графа Нессельроде. Пред сим был он также показан в рапорте выехавшим из Санкт-Петербурга в Кронштадт.

      – Бог мой! Мсье Хмельницкий, граф Нессельроде сам может государю отписать!

      Начальник канцелярии вежливо улыбнулся в ответ.

      – Как прикажете, ваше сиятельство. Сей же час напишем его сиятельству графу Нессельроде.

      Милорадович немного остыл и собрался с мыслями.

      – Ответа все равно на меня просите, коль это мне повелено справиться. Дальше?

      – Высочайшая резолюция по делу подпоручика Андреева от ноября сего года, ваше сиятельство, – Хмельницкий наверняка ждал уточняющего вопроса, но Милорадович прекрасно помнил историю подпоручика Андреева. Наряженный в караул на Арсенальную гауптвахту, означенный подпоручик найден был в расхристанном виде, без шарфа и шпаги, что и отметили в рапорте вместе с невыходом в ружье.

      – Что же Его Величество?

      – Высочайше повелено писать к князю Васильчикову, чтобы заметил Козену, что за таковой проступок мало ареста на один день.

      Милорадович невольно улыбнулся: напишем, почему бы не написать? Князь Васильчиков немало кляуз настрочил государю о неустройстве и порушенной дисциплине в гвардии, а всего-то на последнем смотре, когда Милорадович командовал Гвардейским корпусом, Павловский полк церемониальным маршем прошел, имея ружья не на плечо, а в боевом положении, «на руку». Со скуки он тогда побаловался, да и солдатам польза – вспомнили веселые денечки недавних походов. Это – неустройство? Разрушение дисциплины? То ли дело при князе – щенок нажрался до зеленых чертей прямо на карауле!

      – Составьте к Васильчикову письмо повежливее и мне покажите. Еще что-нибудь?

      – Господин надворный советник Фогель желал видеть ваше сиятельство.

      Милорадович раздраженно дернул галстук.

      – Бог мой, так уж прямо желал? Или это вы так сказали?

      Хмельницкий смешался.

      – Фогеля ко мне сразу после вас, – оборвал его невнятное бормотание Милорадович. – А вам, государь мой, за языком следить научиться не помешает. Что-нибудь еще есть?

      – Письмо судебных исполнителей из Крыма.

      Милорадович поморщился – тяжба об имении в Крыму затянулась.

      – Оставьте, это личное, сам посмотрю. За подорожными есть кто?

      – Вы