Семь лет до декабря. Белые кресты Петербурга. Мила Сович

не красавец, горбоносый, с живыми веселыми голубыми глазами в сетке морщин и браво выпуклой грудью, увешанной звездами.

      Орденов и мундиров в доме князя Шаховского и тетушки Катя навидалась предостаточно. Впрочем, подсчитав ордена и глянув на золото эполетов, она опять оробела, но подивилась уже, что перед ней не умудренный опытом древний старец, и ничего чародейного в нем особо не видать.

      Граф Милорадович сидел у стола, небрежно откинувшись в кресле и вытянув скрещенные ноги в блестящих сапогах. Напротив вездесущий Николка стоял на коленках на стуле, опираясь на локти, крутил в пальцах Георгиевский крест и явно ничего не страшился.

      – Ваше сиятельство, а он у вас заколдован?

      Милорадович фыркнул насмешливо.

      – А ты, душа моя, думаешь, нет?

      – А на мертвяков или бесов?

      – Хоть на мертвяков, хоть на бесов – серебро же.

      – А кресты из серебра нарочно делают?

      – Бог мой, конечно! Обереги, помимо орденов, военным носить не положено.

      – Вы же носите, – недоверчиво покосился Николка. – Охотничий знак!

      – Не охотничий знак, душа моя, а командорский крест Ордена святого Иоанна Иерусалимского, – усмехнулся граф Милорадович, тронув у самой шеи черный форменный галстук. – Охотничьих знаков не существует.

      Любаня Дюрова чинно сидела в стороне на диване, сложив руки на коленях.

      – Не существует разве, ваше сиятельство? Но все знают, что охотнику знак нужен, чтобы нечисть всякую упокаивать, вроде как распятием батюшка…

      – Вздор, душа моя. Бабкины сказки. Какое распятие, когда есть статут ордена, по которому его носят?

      Тут Кате отчего-то показалось, что грозный гость немного приврал. А он снова взялся за воротник и прибавил задумчиво:

      – Бог мой, эти сказки с черным колдовством совсем рядышком, потому все охотники – либо рыцари Мальтийского Ордена, стало быть, не православные и государю не присягали, либо действуют тайно. Оттого на них на всех Священный Синод смотрит косо, да и служить в России, будучи мальтийским рыцарем, затруднительно. Пока существовало приорство Ордена в России, давали кресты Иоанна Иерусалимского тем, кто на государственной службе, с правом на охотничье чародейство. Но уже два года, как жаловать их полностью запретили.

      – Отчего же так, ваше сиятельство? – подняла бровки Любаня.

      – Оттого, что нет такого святого. И Русского приората Ордена больше нет. Новых охотников на государеву службу больше не набирают, и носить кресты, выданные в последние годы, запретили тоже.

      – А вы почему носите, ваше сиятельство?

      – Потому что мне, душа моя, как и другим командорам времен государя и Великого магистра Ордена Павла Петровича, упокоение нечисти никто не запрещал.

      – А почему у вас Георгий солдатский? – вмешался Николка. – Для того же?

      – Меня государь назвал другом солдат и велел носить награду солдатскую.

      – А Суворов – он каков из себя был? Вы ж видали?

      – Видал, душа моя. Когда, как ты нынче, пешком под стол ходил.

      Граф