13.09. Константин Котлин

захрипел я, пытаясь отлепить свое тело от кирпичей. – Просто ответь мне. Скажи «да» или «нет». Ты Анна? Твое имя Анна?

      Застыл, боясь пропустить ответ. Где она? Рядом?

      Она рядом?!

      Свет вспорол темноту, принялся лихорадочно шарить по стенам, по куче тряпья, по голым изящным ногам, вновь по кирпичной стене, по ржавым всклокоченным волосам, по тонким пальцам и этим губам…

      Паника не давала разуму проявить себя. Я видел лицо девушки, видел ее тело в рваном платье, но ничего более. Ее образ заполнил сознание; стало плевать на ее имя, на то, что здесь делает и почему хочет. Круг света зафиксировал точеную женскую фигуру, извлек ее из темноты. И тут я осознал, что лихорадочно сравниваю незнакомку и… Софию! Наваждением передо мной предстали они обе: вот моя жена, а вот эта девушка. И я по пунктам разбираю каждую черточку лиц, каждый изгиб их тел… Показалось вдруг, что фигура стала ближе. Фигура пугала, сильно, необъяснимо. Я вскинул вверх руку, сжимающую фонарь, и яркая точка ударила в малахитовые глаза незнакомки.

      – Стой на месте!

      На лице ее не отразилось ни единой эмоции, ни единого признака боли.

      – … постигни свою силу, Человек, не обрати ее себе во вред, так может быть лишь от любви к другому. Мир может спаян лишь железом, лишь и кровью, а мы попробуем спаять его любовью, а там посмотрим, что прочней…

      Полные губы оставались сомкнутыми. Голос возник откуда-то из воздуха. С запозданием понял, что голос этот принадлежал мужчине. Тембр был сухим, неестественным, пропущенным через некое устройство; явился новый персонаж, возможно, самый главный в этой нелепой истории.

      – Эй?.. – воскликнул я, уводя яркую точку с лица девушки под потолок. Повезло: почти тут же стали видны миниатюрная сфера видеокамеры и прямоугольник спикера, которые не замечал раньше. Ну, конечно. Все, что здесь происходило, сейчас и ранее, было видно и слышно кому-то очень любопытному.

      – Прошу простить за вольность, – затрещал воздух под потолком. – Разумеется, это не совсем этично с моей стороны, но что поделать, так хочется иногда прикоснуться к прекрасному и совсем немного изменить его. Современники в выигрыше, а классики… Что ж, они просто не узнают об этом.

      Лицо девушки по-прежнему оставалось невозмутимым, в чертах его застыла блаженная нега. Поэтические изыскания невидимого нам мужчины совершенно ее не тронули.

      – Да ничего страшного, – разлепил я высохшие губы, собирая волю в кулак, тем не менее, не вполне улавливая смысл слов, прозвучавших из спикеров под потолком. – Вопросы безопасности не всегда деликатны, я понимаю.

      – Безопасности? – треснуло сверху. – Да нет же. Я говорю о Тютчеве.

      Я растерянно посмотрел на девушку, ища в ее силуэте неясную поддержку: но поза, фигура, взгляд были словно насмешкой над человеческой природой; ни движения мускул, ни эмоций; подобно скале, дикой и невыразимо прекрасной, девушка эта замерла в нескольких шагах от меня. Я все еще не знал ее имени, не знал, что надлежит делать дальше. Ощущение фантастической