Пропавший в чёрном городе. Александр Вин

деревьями на горизонте.

      И ещё какие-то домики около остановившегося поезда.

      Всё.

      – Всё! Приехали! Конечная остановка – станция Кёнигсберг! Выходите, граждане пассажиры, только осторожней со ступенек, здесь высоко, перрон временный, деревянный, держитесь за поручни!

      Проводница говорила громко и уверенно. Сразу было видно, что ей хочется, чтобы приехавшим в поезде пассажирам было тоже не страшно.

      – А вокзал здесь где?

      – Вокзала здесь, паренёк, нет. На самом деле он есть, но не в этом месте; главный вокзал в Кёнисберге сильно разбомблен, вернее, железнодорожные пути вокруг него. Вот поэтому поезда временно останавливаются здесь, на сортировочной станции.

      – Мне бы спросить…

      Мишка стоял на насыпи, проводница махнула ему сверху, из пустого уже тамбура.

      – Вон там, в том белом домике, дежурный сидит. У него и спроси.

      Утро.

      Пронзительное солнце.

      Насыпь.

      Рельсы, рельсы, рельсы…

      Брюки, широкие, чёрные, вельветовая курточка, рабочие ботинки.

      Кепка, тельняшка.

      Мишка постучался в дверь домика.

      – Да-а!

      – Можно?

      – Заходи!

      В небольшой комнатке, за столом, сидели два мужика, один в солдатской форме, другой – в железнодорожной, с молоточками на петлицах.

      – Чего надо?

      – Я…, я, мне спросить надо…

      – Чего?

      – У меня брат пропал. Здесь. Я брата ищу.

      – Проходи, садись.

      Мужики взрослые, дядьки.

      Тот, что железнодорожник, толстый, другой обычный, с седыми усами.

      – Москвич?

      – Я? Да. Только что приехал.

      – Выпить не хочешь, москвич, а? Мы тут празднуем…

      Железнодорожник поднял из-под стола спрятанную бутылку.

      – Сегодня, двадцать шестого апреля, ровно год назад, мы фашистов здесь окончательно добили! Недалеко отсюда, в городке, в немецком, на море, в Пиллау, меня в башку ранило, вот, чуть выше виска. А друзья мои почти все там погибли… Но мы всё равно победили! Тебе наливать?

      – Нет, нет, я не пью! Мне брата надо искать…

      Железнодорожный дядька, дежурный Лазков, как он представлялся, часто отвечая на телефонные звонки, вскипятил для Мишки чаю, достал баранки.

      – Садись, перекуси с дороги. Где, говоришь, братишка-то твой пропал?

      – Здесь, здесь! А где точно, не знаю… Он телеграмму отсюда, с вокзала, дал! Что уже в Кёнигсберге, приехал, идёт на завод, в общежитие. И всё. Пропал. Мама искала Славку и через милицию, и через горисполком. Нигде его нет, никто ничего не знает.

      – Вот что, парень… Смотри в окно. Видишь, вон там, у дальних путей, здание стоит красное, целое, кирпичное?

      – Вижу.

      – Топай туда. Это почта временная, почтовое отделение при железной дороге. Может оттуда твой братишка телеграмму-то давал? Поспрашивай там, может что узнаешь… Здесь это самая ближняя почта, другая – в городе, до неё только к вечеру доберёшься.

      – Хорошо! Спасибо!

      Мишка подхватился было, не допил чай, не догрыз баранку, схватил в охапку свой чемоданчик.

      – Стой!