Посреди донской степи. Том 2. Казачьи стихи и песни. Евгений Меркулов

губы до боли —

      Прощевайте, родные станицы,

      Мы уже не увидимся боле.

      Подхорунжий, беззвучно рыдая,

      Из нагана палит прямо в воду.

      Там, в кильватере, бьётся гнедая,

      Сиганувшая вслед пароходу.

      И предсмертное конское ржанье

      Тонет в резком гудке троекратном…

      Кто читает молитву прощанья,

      Кто клянётся вернуться обратно.

      Но не бейся поклонами об пол

      И на Господа зря не надейся.

      Порт прибытия – Константинополь,

      Там не будет обратного рейса.

      Стихли крики и выстрелы ружей,

      И не слышится грохот сраженья.

      В луже крови лежит подхорунжий,

      Выбрав сердце последней мишенью.

      За кормою осталась Россия,

      Хоть больная, но родина всё же…

      Чем приветят нас земли чужие?

      Помоги казакам, святый Боже!

      Подумайте, братцы…

      Жизнь

      Промчалась жизнь экспресс-составом,

      Как будто не жил.

      Лишь седины искрится саван

      Ледово-снежный.

      Считать года – так жил не мало,

      А что осталось?

      Вагон болячек, что к финалу

      Нам дарит старость.

      Бывало, вкалывал до пота

      И… не бывало.

      Но ни чинов не заработал,

      Ни капитала.

      Особняка нет на Рублёвке,

      Шато в Тулузе,

      Зато квартира есть в «хрущёвке»,

      Совместный узел.

      Шесть соток – дача в Подмосковье

      На речке Рузе.

      Вот так-то, смейтесь на здоровье —

      Пред вами лузер.

      А впрочем, нет! Поставим крестик

      И в дебет тоже.

      С женой полвека жили вместе!

      Другим – дай Боже.

      А дети-внуки! Это, братцы,

      Не плюс – плюсище!

      Он разных минусов дурацких

      Заменит тыщи.

      Да, было в жизни всяко-разно…

      Добро и худо.

      Но костерить её напрасно

      Пока не буду.

      Встреча на Муста-Тунтури

      (по мотивам рассказа Анатолия Болтенко)

                                    I

      В тайге это было лет тридцать назад,

      Ну да, на Крещенье как раз, в аккурат.

      Я сбился с дороги, и ночь на носу,

      Но тут заприметил зимовье в лесу.

      А отблеск огня, что мерцал сквозь стекло,

      Сулил мне ночлег и еду, и тепло.

      Я в дверь постучался – Эй, есть кто живой?

      Хозяин! Хозяйка! Не бойся, открой!

      Старик отворил – Заходи, коль не вор.

      Один уговор – с папиросой на двор!

      Всю жизнь ненавидел табачную вонь.

      Садись-ка к буржуйке, там жаркий огонь.

      Погрейся с мороза. Умаялся, чай?

      А я заварю со смородиной чай.

      Вот сало, картошка, вот хлеба ломоть.

      Давай поснедаем, чем дал нам Господь.

      Поели, попили душистый чаёк,

      И гутор