Тайны и ложь. Аля Кьют

подруга видела во мне просто жену арт-дилера.

      Меня это устраивало. Степу – очень устраивало. Я не претендовала на лавры, просто делала любимое дело. Кто бы мог подумать, что скромность сыграет такую жестокую шутку.

      Мне снова стало душно. Я допила кофе и попросила:

      – Давай пройдемся? Или лучше поехали ко мне? Выпьем вина, поговорим. Не хочу сидеть дома одна.

      – Конечно.

      Катя вывела меня из кофейни за руку, как маленькую. Ветер снова немного отрезвил. Я, как взрослая, вызвала такси и жадно дышала, пока машина подъезжала.

      Мы доехали быстро, минуя пробки. Дом встретил холодной темнотой, но это было знакомо. Мы со Стёпой немало времени проводили отдельно друг от друга. Я отлично себя чувствовала одна, но сегодня нужна была компания Кати.

      Я включила свет и сразу прошла в подвал за вином. Коллекционные бутылки лежали отдельно. Степа брал некоторые, чтобы открыть лет через пять, некоторые – через десять. Он разбирался в вине, а я просто знала, какие люблю, а какие нет.

      Возвращаясь, я увидела, что Катя так и стоит в гостиной около моего портрета над камином. Я встала рядом и улыбнулась.

      – Невероятный портрет, – сказала Катя. – Сто миллионов раз у вас была и каждый раз, как в первый, смотрю на эту картину.

      Я с удовольствием согласилась.

      – Да, я тоже, Кать. Моя любимая работа Степы. Он тут гений.

      – Влюбленный в тебя гений, Крис, – добавила она. – Это не просто портрет, а признание в любви. В голове не укладывается, что у него был кто-то еще. Степка боготворил тебя.

      – Нет смысла сейчас это обсуждать, – сникла я. – Давай выпьем.

      Катя прошла на кухню и достала бокалы. Мы с ней чаще всего сидели именно здесь, а не в гостиной.

      – Оу, какое старенькое, – оценила подруга пыльную бутылку. – Думаешь, он был бы не против?

      – Думаю, ему все равно, – ответила я, вынимая пробку.

      Я разлила вино и достала из холодильника сыры.

      Чокаться не было настроения. Катя пригубила, причмокнула одобрительно и сказала:

      – Терпкое какое.

      – Да, долго зрело в бочке. Танины яркие. Степа хотел открыть его на новый год.

      – Значит, просто время пришло? Ты не делаешь это из-за злости? Из мести?

      Я рассмеялась.

      – Конечно, нет, Кать. Если честно, я и не злюсь. Больше удивляюсь всему этому безобразию.

      – Ну уж… – фыркнула Катя. – Конечно, ты злишься. Он изменял тебе, родил двоих детей. Сплошная ложь, Крис. Злиться – это нормально. Даже я на него злюсь сейчас.

      Я сделала большой глоток и оценила букет вкуса. Очень солнечное, фруктовое вино, но при этом с ярким послевкусием дубовой бочки.

      Никакой злости во мне не плескалось. Только потрясающее красное из Тосканы. Я решила признаться Кате в своих ужасных подозрениях.

      – Мне кажется, я сошла с ума.

      Кусочек сыра выпал у Кати изо рта. Она подавилась воздухом, кашлянула и хохотнула.

      – Скажешь тоже, Крис. Не пугай меня.

      – Я сама себя боюсь, Кать. Это ненормально все. Я действительно сумасшедшая.

      – Почемуууу? –