Вильгельм Молчаливый. Елена Степанян

– одинаковы и что страхом смерти их можно вынудить к чему угодно.

      Эгмонт. А вы что думаете по этому поводу?

      Вильгельм (лукаво). Ну, если подходить со всей строгостью, то двух одинаковых людей вряд ли можно будет отыскать!

      Эгмонт. Ну, это преувеличено! Истина, я полагаю, лежит посередине. Разве что нашего кардинала я готов признать неповторимым, уникальным! Праведное небо, откуда берутся такие негодяи? Ведь он не просто отстранил нас от дел – он нас люто ненавидит! Не может быть, чтоб вы не замечали! Его же трясет при виде нас!

      Вильгельм. Я замечаю это. И каждый раз, надо признаться, этому удивляюсь!

      Эгмонт. По-вашему, это достойно удивления?

      Вильгельм. Кардинал Гранвелла вообще личность достойная удивления. Он вышел из низов, из самой простой семьи, и сделался правой рукой двух подряд могущественнейших европейских государей. И все это благодаря своим врожденным талантам и какому-то блистательному стечению обстоятельств!

      Эгмонт. Вот он и завидует нам с вами. Все совершенно ясно! Ведь тот, кому положение досталось по наследству, не гонится за случаем, чтобы проявить свои способности.

      Вильгельм. Разве необыкновенная судьба не лучше всякого наследства?

      Эгмонт (смеясь). Нет, принц, ей-богу, его бы хватил удар, если бы он узнал, как вы им восхищаетесь!

      Вильгельм. Нет, я им не восхищаюсь. (Берет письмо, смотрит, просохло ли оно.) Я сделаю все, что возможно, чтобы выставить его из этой страны!

      Эгмонт. Да, жаль, что нет адмирала де Горна! Он тоже бы подписался.

      Вильгельм. У него еще все впереди. Я надеюсь, дорогой граф, вы не думаете, что наше письмо королю возымеет безотлагательное действие?

      Эгмонт (с глубоким вздохом). В таком случае мне действительно не стоит появляться в Государственном Совете. Потому что еще одна наглость с его стороны – и, я даю вам слово, я изобью его в присутствии правительницы!

* * *

      4. Город Валансьен. Городской магистрат. Первый и второй судьи и запыхавшийся вестовой.

      Вестовой. Они должны быть с минуты на минуту! (Выходит.)

      Первый судья (садится, держась за сердце). Заранее ничего знать нельзя. Будем надеяться на лучшее!

      Второй судья. Сейчас не такое время, чтобы надеяться на лучшее!

      Первый судья. Ну, мало ли! А вдруг маркиз де Берген помер?

      Второй судья. Как бы не так! Вы что, всерьез верите, что он болен?

      Первый судья. Чего не бывает! Я проснулся сегодня ночью – дышать нечем, сердце вот-вот выскочит! Ну, думаю, вот и смерть пришла. И так мне стало спокойно, так спокойно, что я опять заснул. А наутро просыпаюсь – на тебе!

      Второй судья. Да, хорошо им командовать, сидя в Брюсселе. А нас тут в любой момент могут на куски разорвать!

      В дверь просовывается голова – «Идут!»

      Первый судья бросается к висящему на стене распятию, крестясь и беззвучно шевеля губами.

* * *

      Валансьенские судьи перед комиссаром из Брюсселя.

      Второй судья. И вы можете не сомневаться,