Мастер ножей. Ян Бадевский

звёзды. И завывает вьюга. К проёму ведёт грубо сколоченная лестница. Мои руки сами собой ухватились за перекладину. Я начал подъём. И вдруг осознал, что лестница стала верёвочной. Город подо мной сменился бескрайней степью. Зелёным колышущимся морем. Я поднял голову, чтобы определить, куда ведёт лестница.

      И проснулся.

      Коэн тряс меня за плечо.

      – Подъём. Твоя очередь.

      Я сел, скрестив ноги. Хмуро кивнул. Образы, навеянные сном, медленно отступали, теряя чёткость и реалистичность.

      Меня посетила страшная мысль. Кто-то извне вторгся в мой сон и занялся его реконструкцией. Кто-то хотел манипулировать моим разумом. А рлок его остановил.

      Сосредотачиваюсь на комнате за дверью.

      И между нами протягивается ниточка связи.

      Человек и зверь.

      Ты был в моём сне?

      Подтверждение. Согласие, не оформленное речью.

      Там был кто-то ещё?

      Да.

      Ты знаешь – кто?

      Нет. Он не знает. Кто-то охотился на меня в невидимых полях. Рлок шёл по его следу. Но добыча ускользнула.

      Спасибо.

      Волна благодарности. Я вложил в неё все свои чувства. И получил в ответ тепло преданного друга.

      Он заверил меня, что будет на страже.

      Всегда.

      – Эй! – Коэн толкнул меня. – Всё в порядке?

      В глазах посредника – беспокойство. Впрочем, вряд ли он догадывался о том, что недавно произошло.

      Киваю.

      Сбрасываю одеяло и начинаю медленно одеваться.

      – Грорга разбудишь с рассветом, – говорит Коэн. И валится на кровать.

      Покончив с ремнями, я приближаюсь к окну. Дождь прекратился. Ветер немного разогнал тучи, открыв прорехи со звёздным небом и чисто вымытым ущербным ликом Торнвудовой Луны. Рукава Туники по-прежнему тонули в подсвеченной мириадами ночных глаз туманности.

      Я открыл дверь на балкон и впустил в комнату прохладу. Задумался над странностями нашего мира. Несуразностями даже, а не странностями. Вот окно со стеклом в раме. Это представляется мне естественным. А Гроргу стекло, наверное, кажется чем-то невероятным. Или возьмём паровые машины. Они кажутся мне инородными творениями, изрыгающими пламя и копоть, а те люди, что явились в Ламмору несколько лет назад, использовали их регулярно. Или взять, к примеру, время. А ещё точнее – его измерение. В одних городах мне доводилось видеть солнечные часы, в других – песочные, в третьих – исполинские клепсидры, переворачивающиеся один раз в сутки. А в иных местах строили высокие ратуши, напичканные рычажками и шестерёнками, с циферблатом и стрелками, упорно движущимися по кругу… А фонари? В одних городах их заправляли маслом, в других – газом, а где-то и вовсе использовали магию. А если уж рассуждать о магии, то она не первое столетие мирно сожительствует с научным познанием. Наш мир, разрываемый противоречиями, в сущности, неплохо сбалансирован. Как нож, выкованный в кузнице и снабжённый рунами. Вот только кто его сбалансировал? Боги?