Я, бабушка, Илико и Илларион. Нодар Думбадзе

отравленные зловонием, мы ослабили бдительность.

      Вдруг на балконе Илико что-то загрохотало, упало, покатилось и разразилось истошным воплем:

      «А-у-у, держи его, держи! Вы зайдите снизу, вы – отсюда, остальные – оттуда! А-у-yy!!!»

      Опрокинув плетень лобовой атакой, мы галопом выскочили на дорогу. Грянул выстрел.

      «Еще подстрелит нас, косой черт!» – пробормотал Илларион, взваливая на плечо мешок с мукой.

      «Не бойся, пока он будет перезаряжать берданку, мы успеем уйти!»

      «Черта с два! Ружье-то двуствольное!»

      «А ты почем знаешь?»

      «Да я же ему одолжил свое!»

      «Ну, тогда пеняй на себя!»

      «Бери мешок, дурак! Бежим!»

      Я подхватил свой мешок и собирался было последовать за Илларионом, как раздался второй выстрел. Илларион выронил ношу, странно согнулся, одной рукой ухватился за меня, другой – за мягкое место и издал вопль, от которого задрожали стекла в доме Илико. Я поспешил зажать ему рот. Илларион извивался, словно ужаленный, вертелся волчком, приседал, вытягивался – словом, выделывал такие трюки, которым позавидовал бы любой акробат. Пришлось бросить мешки и взвалить раненого себе на спину…

      …Тетя Марта смеется до слез. Потом, обессиленная, перекатывается со стула на кушетку и машет мне руками – замолчи, мол. Но остановить меня не так-то просто…

      «…Зурикела, дорогой, не оставляй меня, не срами на старости лет! – молил меня Илларион, скрипя от боли зубами. – Ох, Илико Чигогидзе, попадись ты только мне в руки! Уж я разделаюсь с тобой!.. Зурикела, спаси меня, умираю!..»

      «Соль-то каменная?» – спрашиваю я.

      «Смеешься, негодяй? Издеваешься? Ну, погоди, доберусь я до вас обоих, мерзавцы!.. О-о-о, боже, будет ли конец моим мучениям?.. Горю!..»

      «Потерпи, скоро рассосется…»

      «Когда же это будет?! Всадил в меня, косой черт, пуд соли!»

      Я осторожно опустил Иллариона на землю, уложил лицом вниз, спустил с него штаны и осмотрел рану.

      «Плохи мои дела? – простонал Илларион. – Дотяну до утра?»

      «Ну что ты, Илларион!» – успокоил я его.

      «Зурикела, сынок, подуй на рану, авось полегчает!» – взмолился Илларион.

      Битый час сидел я подле него, дул на рану и проклинал Илико. Потом кое-как, с большим трудом дотащил Иллариона до дому, уложил на кушетку и наложил на посиневшую рану мокрое полотенце. Затем я сбегал к себе домой, привел бабушку и больше не отходил от кряхтевшего и стонавшего друга.

      «Видишь, видишь, Ольга, какую он со мной выкинул шутку? – сокрушался Илларион, впиваясь зубами в подушку. – У-у, одноглазый дьявол, доберусь я до тебя! Доберу-у-сь!..»

      «Неужели он не знал, что это ты?» – спросила бабушка.

      «Упаси боже! Если бы он меня узнал, лежал бы сейчас ваш Илларион с пулей в груди…»

      «Поделом тебе! В другой раз будешь умнее. А ты о чем думал, прохвост? – вдруг накинулась на меня бабушка. – Раздевайся сейчас же и ложись спать. Постираю вашу вонючую одежду, авось высохнет до утра, а нет – так валяйтесь в постели… Лодыри!..»

      Легли мы только на рассвете.

      …Было совсем светло, когда