Я, бабушка, Илико и Илларион. Нодар Думбадзе

ухмыльнулся Илико.

      – Куда? – спросила бабушка.

      – Домой! Ты что, нрава его не знаешь? Теперь он мне назло перевернет весь дом! Да много ли у него добра, у голодранца!

      Не прошло и пяти минут, как вернулся Илларион и молча поставил рядом с буркой Илико свои единственные новые сапоги.

      – С ума сошел, несчастный?! – вскочил Илико.

      – Вставай, старик. Поздно уже, ты что, ночевать тут собираешься? – сказал Илларион и направился к двери…

      …Я проснулся от легкого шороха. Бабушка сидела на краю кровати и, стараясь не шуметь, одевалась. Потом так же бесшумно встала, на цыпочках прошла в «кассу» и вернулась с чесалкой в руках. Поставив чесалку у камина, она подошла к кровати, распорола тюфяк и стала клочьями вырывать из него шерсть. Затем уселась перед чесалкой на валявшуюся там же козью шкурку и принялась чесать шерсть, раскачиваясь всем телом в такт движению рук и что-то монотонно бормоча про себя.

      Я долго молча смотрел на бабушку, и глаза мои наполнялись слезами. Я думал о незнакомом солдате, для которого в эту лютую зимнюю ночь моя бабушка дрожащими от холода руками вязала теплые носки…

      Литературный вечер

      Холодные зимние вечера мы коротаем у Илико. В камине весело потрескивают дрова, на сковороде аппетитно шипит кусок окорока, тут же рядом греется вино в небольшом кувшинчике. А мы режемся в нарды или читаем вслух, но чаще всего беседуем о политике. Политика занимает нас больше всего, да разве только нас: стоит зима 1942 года, и немцы подошли к Москве.

      …Илларион читает сводку Совинформбюро[13]. Потом не спеша складывает газету и безапелляционно заявляет:

      – Конец Гитлеру!

      – Ну, что там в газете, Илларион?

      – Стали у Москвы и ни шагу дальше!

      – А что слышно про второй фронт?

      – Гм, не спешат союзнички… И вообще, хитрит Англия… К Америке пристает – отвернись, говорит, от Советского Союза и помоги мне.

      – А Америка что?

      – Это, говорит, не твое дело.

      – А тут еще Германия уговаривает Турцию и Японию: как только, говорит, я вступлю в Сталинград, вы ударьте со своей стороны!

      – Может быть, она думает, что в Сталинград вступить – это все равно что в Красный Крест?! Напиши Верочке Бурчуладзе заявление, и тебя с аплодисментами примут, да?

      – М-да-а… В последнее время, прямо скажу, не нравится мне политика Турции!

      – О-о, это такой жулик… Стоит Турции заметить, что Германии тяжело, как она сразу же набросится на нее.

      – Да что ты? Не говори!

      – Вот – я! А вот – Германия! Сбрить мне усы, если так не будет!

      – А Япония?

      – Что – Япония… Германия ее торопит – начни, говорит, чего ты ждешь? А она в ответ: ты, говорит, как стала у Москвы, так и стоишь без движения. Скажем, начну я, а потом куда мне деваться?

      – А что говорит Гитлер?

      – Гм, Гитлер… Гитлер уже дважды объявлял по радио о взятии Сталинграда, да разве Японию проведешь? Это такая хитрая бестия… Нет, плохи их дела!..

      – Дай бог!.. Налей, Зурикела!

      Мы

13

Совинформбюро – Советское информационное бюро.