Сирена. Михаил Волконский

государя нет в Петербурге, а он, что вероятнее всего, теперь в Петергофе, то как мне поступить?

      – Государь здесь, в Петербурге, – уверенно произнес Трамвиль, – будьте спокойны. Если его даже вчера утром не было, вечером он приехал наверняка и почивал в Зимнем дворце. Поезжайте туда смело и сделайте все, как говорят вам.

      «Вот так штука! – думал Кирш, внутренне улыбаясь. – Ехали, чтобы встретиться с привидениями, и вдруг маркиз, Зимний дворец, арап Мустафа... Странные случаются на свете положения!»

      – Теперь, – продолжал между тем Трамвиль, – выньте верхнее отделение шкатулки с флаконами... Станислав!..

      Лакей поспешил исполнить приказание. Под флаконами шкатулка была разделена надвое. С одной стороны были насыпаны золотые монеты, с другой – лежало несколько связок писем и бумаг.

      – Ого, сколько золота! – проговорил Варгин. – Он, должно быть, богатый.

      – Погоди, не мешай, – остановил его Елчанинов.

      – Возьмите эти бумаги, – сказал маркиз, – и отвезите их на яхту, остановившуюся на Неве. Яхта называется «Сирена» и принадлежит леди Гариссон.

      – Что он говорит? – опять спросил Варгин, не понимавший по-французски.

      Кирш перевел ему.

      – Я думал, он нам хочет подарить свое золото! – несколько разочарованно протянул Варгин. – Впрочем, на яхту ехать – это тоже хорошо. Я с удовольствием поеду... Все-таки интересно...

      Письма и бумаги были переданы Варгину. Он обещал доставить их на яхту сегодня же на рассвете.

      – Затем последнее... самое важное для меня, – сказал маркиз заметно уже ослабевшим голосом (силы, видимо, оставляли его, и действие возбуждающего лекарства проходило), – пусть третий из вас поедет в дом к князю Верхотурову...

      – Князь Верхотуров умер несколько дней тому назад, – заметил Кирш.

      Трамвиль продолжал, как бы не слушая:

      – Отвезет туда перстень, который у меня на безымянном пальце, и расскажет все, что со мною случилось... Это самое важное для меня... Умоляю... Сделайте!

      – Да князь Верхотуров умер, – повторил опять Кирш.

      – Не князю расскажет, а...

      Трамвиль не договорил. Судорога исказила ему лицо, все тело дрогнуло, и маркиз замер недвижимый и безжизненный.

      – Пан кончается! – проговорил поляк-лакей, сложив руки.

      Кирш нагнулся к больному.

      – Нет, еще дышит, – успокоил он. – Снимите же с его руки перстень!

      – Я боюсь, – заявил поляк.

      – Да куда же я поеду с этим перстнем и кому стану рассказывать? – спросил Елчанинов. – Ведь он не договорил... Подождем, может, он еще очнется.

      – Едва ли! – сказал Кирш, смело наклоняясь к Трамвилю. – А ехать тебе все-таки надо в дом князя Верхотурова. Не найдешь там никого – дело другое, а ехать – поезжай... Мы обещали ему.

      – Что ж, я поеду! – согласился Елчанинов.

      Кирш снял перстень и отдал его Елчанинову.

      ГЛАВА VI

      До рассвета друзья решили не оставлять больного.

      Варгин заявил, что