Сирена. Михаил Волконский

к двери.

      Хозяин юркнул впереди него, внизу послышались тяжелые шаги, и несколько людей, с трудом переступая с ноги на ногу, стали подниматься по лестнице, неся на руках человека с окровавленным лицом, по-видимому, лишившегося сознания.

      ГЛАВА V

      Оказалось, что почти перед самым трактиром опрокинулся на ухабе огромный дормез, следовавший на почтовых. Лошади испугались громового удара, ямщик не справился с ними, они рванули в сторону и опрокинули попавший в это время в ухаб экипаж. Ямщик и лакей, сидевшие на козлах, угодили в грязь и отделались легкими ушибами, а бывший в дормезе господин не обошелся так счастливо. При падении тяжелая шкатулка ударила его углом в голову, так что его вынули из дормеза окровавленного и в бесчувственном состоянии. Это был иностранец, французский эмигрант, покинувший, как объяснил его лакей, родину ввиду тех неприятностей, которые чинила там дворянам народившаяся республика. Лакей был поляк, живший в Париже и говоривший по-французски. Он все всплескивал руками и жалобно стонал, повторяя: «Jesus, Maria».

      Раненого уложили на тюфяке на скамейку в чистой горнице, и Кирш, Елчанинов и Варгин, забыв уже о первоначальной цели своего приезда сюда, стали ухаживать за ним.

      Рана оказалась серьезной, крови вышло слишком много, и можно было опасаться сотрясения мозга.

      Сделали перевязку, положили лед на голову; распоряжался всем Кирш, но больше всех хлопотал Варгин.

      Часа через полтора раненый очнулся, открыл глаза и повел ими вокруг, как бы спрашивая, где он и что с ним произошло.

      Лакей нагнулся над ним и, называя его маркизом, стал спрашивать, где у него болит и как он себя чувствует. Маркиз узнал своего слугу, улыбнулся ему и пристально уставился на Кирша.

      Тот, свободно владевший французским языком, назвал себя и своих двух товарищей, объяснив, что они рады служить, чем могут, иностранному гостю и помочь ему в его несчастье.

      – Где я? – спросил маркиз, закрыв глаза и снова открывая их.

      Ему объяснили.

      Веки француза опять опустились, он стал тяжело, но ровно дышать, словно погрузился в глубокий сон.

      – А как фамилия маркиза? – шепотом спросил Варгин у его лакея.

      – Маркиз де Трамвиль! – значительно произнес тот, подымая брови.

      – Он французский дворянин?

      – Аристократ, – сказал лакей.

      – В первый раз в России?

      – В первый!

      – Никогда не был тут?

      – Никогда!

      – И не говорит по-русски?

      – Ни слова!

      – Вы давно у него служите?

      – Нет, недавно. Пан нанял меня в Познани за то, что я говорю по-русски.

      По-русски говорил он очень плохо, с сильным акцентом и часто вставлял в свою речь польские слова.

      – А вы не знаете, – продолжал расспрашивать Варгин, – где маркиз должен был остановиться в Петербурге?

      – Того совсем не знаю! – покачал головой лакей.

      – Есть у него, по крайней мере, здесь кто-нибудь, кому можно было бы дать знать о случившемся с ним?

      – И того не знаю!

      – Как