Сирена. Михаил Волконский

отворилась, и на пороге показался Максим со свечой в руке. Комната осветилась, на постели лежал бездыханный труп Михаила с разбитым черепом, а в изголовье на подушке был распластан черный ворон, широко раскрывший свои мертвые недвижимые крылья.

      – Вот так история! – сказал Кирш. – Что же с ними потом было? Или легенда умалчивает о дальнейшем.

      – Нет, – возразил Варгин, – рассказывают, что Марфуша и князь Максим, увидев труп и ворона, как были, так и грохнулись на пол. Наутро их нашли так лежащими. Князь Максим был мертв, только Марфуша без памяти. Ее привели в чувство, но она оказалась помешанной. Кроме того, язык отнялся у нее, и она до самой смерти не проронила ни слова. А умерла она ровно через девять месяцев после этой свадебной ночи... родила сына, и умерла.

      – Ну а труп? – спросил Кирш.

      – Какой труп? Князя Максима? Его похоронили.

      – Нет, того, другого, Михаила, что ли, который в постели очутился.

      – Тот к утру исчез.

      – И с вороном?

      – Да.

      – И никто, значит, его не видел, кроме Марфуши и князя Максима.

      – Никто.

      – Так как же, братец, о нем узнать-то могли? Если Максим тут же умер, а Марфуша помешалась и лишилась языка, кто же мог рассказать о том, что являлся труп и все прочее? И выходит, все это – ерунда, бабьи сказки и только!

      И в подтверждение такого своего вывода Кирш обратился к софе, где лежал Елчанинов, и добавил:

      – Вот и он подтвердит тебе то же. Елчанинов, правду я говорю?

      Но Елчанинов не ответил ничего; только легкий свист, который он производил носом, показал, что он спит крепким сном.

      Варгин обиделся.

      – Э, не знаю, – стал он оправдываться, – бабьи сказки это или нет, только так рассказывают, а истина из всего этого та, что с тех пор в усадьбе по ночам привидения гуляют и никто и близко к дому подойти не смеет.

      – Чепуха! – сказал Кирш.

      – Как чепуха? Может, хочешь попробовать?

      – Что попробовать?

      – Да вот в этот дом ночью съездить и побывать в нем.

      – А отчего же нет? – подхватил Кирш. – Отчего нам в самом деле не поехать туда? Ты едешь?

      Варгин поднял брови, поджал губы и, подумав, ответил:

      – Когда же ты хочешь ехать?

      – Да сейчас. Теперь дело к ночи идет. Как раз поспеем.

      – Поспеть-то мы поспеем, – протянул Варгин, – только рому-то выпито много.

      – Ну что ж? Тем веселее будет!

      – И то правда, – согласился Варгин.

      – Значит, решено? Едем?

      – Едем!

      У Кирша, Елчанинова и Варгана решения всегда принимались так, вдруг, и сейчас же приводились в исполнение. И, чем дело было сложнее, тем охотнее они брались за него.

      Кирш стал будить Елчанинова, тряся его за плечо.

      – Вставай, брат, – сказал он, когда тот открыл глаза и, щурясь спросонок, бессмысленно глядел перед собою.

      – Что-о? – протянул Елчанинов, еще не придя в себя.

      – Вставай,