Сирена. Михаил Волконский

так надежно помещенных, что ни один из них не разбился. Правда, они были сделаны из прочного, граненого, очень толстого хрусталя.

      – Крайний... в... левом... углу... – напрягая все свои силы, выговорил маркиз.

      Тут на помощь Станиславу пришел Кирш. Он скорее поляка распознал, какой угол считать левым, достал флакон, показал его Трамвилю и спросил:

      – Этот?

      Трамвиль закрыл глаза.

      – Сколько капель?

      – Три.

      – Три капли только, на стакан воды? – переспросил Кирш.

      – Да!

      Кирш налил воды в стакан, капнул три раза из флакона ярко-красной, цвета чистого рубина, жидкости, отчего вода не порозовела, а приняла только перламутровый оттенок, и снова спросил:

      – Дать вам это выпить?

      – Да, да!.. – показал глазами маркиз.

      Кирш осторожно поднес к его губам стакан со странным лекарством и бережно почти вылил ему в рот его содержимое.

      Через несколько минут глаза Трамвиля широко открылись, он улыбнулся и заговорил бодро и свободно. Три капли сделали чудо, вернув ему, полуживому, жизнь.

      – Чем ушибся, тем и лечись, – заметил Варгин. – Шкатулка ушибла, в ней же и лекарство оказалось.

      – По всей вероятности, удар, полученный мной в голову, не обойдется без серьезных последствий, – заговорил маркиз. – Рана, вероятно, не опасна, но по тому состоянию, в котором я только что находился, можно судить, что существуют несомненные признаки мозговой горячки.

      Тогда почти всякую болезнь называли «горячкой».

      – Светлый промежуток, который позволил мне очнуться, – продолжал маркиз, – и который я решился поддержать и продолжить приемом сильного средства, скрытого в каплях этого эликсира, – не что иное, как вспышка угасающей лампы, которая вдруг блеснет, перед тем как окончательно потухнуть. – Трамвиль приостановился, как бы испугавшись, не слишком ли он говорит многословно и поспеет ли договорить то, что ему было нужно. – Силы скоро снова оставят меня, – сказал он, – и, может быть, не вернутся. Но я не могу умереть, не исполнив до конца того, зачем приехал сюда. Надеяться на выздоровление трудно.

      – Отчего же? – начал было Кирш. – Может быть, и обойдется?

      – Дайте мне договорить, пока я могу это сделать, – перебил его Трамвиль. – Я вижу, вас трое возле меня добрых людей, принявших во мне участие. Судьба, пославшая мне, может быть, последнее испытание, столкнула меня при этом с вами, точно желая все-таки оказать мне помощь. Дайте же мне слово, что вы исполните мою просьбу...

      – Что он говорит? – спросил Варгин, не понимавший по-французски.

      Елчанинов понимал, хотя говорил плохо.

      – Он просит нас что-то исполнить для него, – пояснил Кирш.

      – Ну, конечно, мы согласны! – решил Варгин.

      – Говорите, – сказал Кирш Трамвилю, – мы готовы служить вам.

      – И даете слово, что все сделаете так, как я скажу?

      – Даем.

      – Немедленно, то есть сегодня же на рассвете?

      – Когда угодно, хоть сегодня на рассвете.

      – Тогда слушайте, – проговорил Трамвиль