Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан Стейвли

себя на ноги и отворила дверь.

      – Ну что?

      Киль всмотрелся в полумрак.

      – Можно мне войти?

      – Входить особенно некуда, – равнодушно махнула рукой Гвенна, – но что есть, все ваше.

      Историк шагнул за порог, закрыл за собой дверь и прислонился к стене. «Заря» мягко покачивалась на ровной зыби, и Киль приспособился к движению судна так же легко, как она сама.

      – Мои источники утверждают, – заговорил историк, – что вы удержали Андт-Кил в противостоянии с ургулами, когда вам было восемнадцать лет.

      – Его удержал Ран ил Торнья, – мотнула головой Гвенна.

      – Ил Торнья опоздал к началу сражения. До него командовали вы. С несколькими сотнями необученных лесорубов отбивали все ургульские племена.

      Она взглянула ему в глаза:

      – А знаете, что сталось с большинством тех лесорубов?

      Ее накрыло воспоминание: пылающие острова, горящие мосты, повсюду ургулы с их ужасным нечленораздельным воем.

      – Их перебили. Многих застрелили. Ургульские луки беспощадны. – Она говорила небрежно, но слышала, что голос готов сорваться; стоит заговорить чуть громче или чуть быстрее, и треснет. – Многих насадили на копья. Был там один старый дурак – я не сумела вытащить его из дома, заставить отойти за реку. Ургулы привязали его за руки за ноги к лошадям и разорвали. Знаете, что я делала в это время?

      Историк молчал, и она ответила за него:

      – Ничего.

      – В сражении за Андт-Кил мы победили, – подал он наконец голос.

      – Только не те, кто пал с ургульской сталью в горле.

      – Не бывает сражений без потерь.

      – Слова драного историка, – чуть не сплюнула Гвенна. – Пальцы в чернилах, и ни разу не выбирался из-за стола посмотреть на изрубленные тела.

      Ее вдруг пробрала дрожь, сердце пустилось вскачь, дыхание обожгло грудь.

      – Видал я изрубленные тела, – спокойно ответил историк, бросив взгляд на свои изувеченные ладони. – Бывало, и сам рубил.

      Гвенна уставилась на него, на кружево шрамов по коже. Она ни хрена не знала об этом человеке, но ясно было – если только гнев не застил глаза, – что он не за письменным столом жизнь провел.

      – Кто вы, драть вас, такой? – устало спросила она, разом остыв.

      – Вопрос поставлен неправильно, – покачал он головой.

      – Как хочу, так и ставлю.

      – Следовало бы спросить, кто вы? – заметил он, пропустив грубость мимо ушей.

      – Это вы и так знаете.

      – Думал, что знаю. Бесспорно, я достаточно о вас писал, Гвенна Шарп. И полагал, будто кое-что понял.

      – Да ну? И что же?

      – Например, я думал, вы не из тех, кто позволит гноить себя в корабельной каюте.

      – Отвалите.

      – Я полагал, вы не из тех, кого мир сумеет сломать. Умереть вы, конечно, можете. И проиграть. Очень зрелищно проиграть. Но я никак не ожидал, что вы сдадитесь. – Он склонил голову к плечу. – Должен признаться, я удивлен.

      – Я не сдавалась, – прорычала она. – Меня разжаловала сама император!