‎Красавица и чудовища. Данила Пархоменко

Элизы.

      Она спокойно запустила руку в тернистые ветви и оторвала от них кусок, запутавшийся в волосах паникующей Марии.

      – Ты жива?! – воскликнула та, после серии сдавленных визгов.

      – Да. Идем.

      – Деревня вся обезумела, – затараторила Мария, – они ищут тебя, нам не выйти!

      – Город, – поправила Элиза обреченно оглядывая шипастые ветки. Ощущения в уколотой руке были отвратительные. Противоядий с собой не было, а на голодный желудок течение отравлений, по опыту Элизы, проходило крайне неприятно. Но сказать наверняка, яд ли это, она пока не могла.

      – Я призналась, что это я ведьма, – сказала Мария гордо, все еще пытаясь выпутать из растрепанных волос шипастые ветви, – уходи.

      Все-таки Элиза взяла себя в руки. В шипах не было яда. Похоже, все, что в них заключалось, оказалось просто каким-то отваживающим волшебством.

      – Не двигайся, – чуть улыбнувшись спокойно взглянула она прямо в лицо Марии.

      – Ой… нет… Пожалуйста! – глаза Марии вдруг наполнились слезами, – не надо опять!

      – Просто не двигайся, – чуть нахмурившись, Элиза плотнее усадила фрейлину возле стены.

      – На моем венчании ты смотрела так же, и все умерли! – сдерживая слезы проговорила она, – и…

      – Только негодяи, – спокойно поправила Элиза, выписывая на беленой стене возле головы Марии несколько символов проколотым пальцем, – а простой люд ликовал, вызволяя святую из-за решетки ненавистного барона. Если бы ты не рыдала в кандалах в обнимку с замученными…

      Волшебство в ветвях было довольно опасным, хоть и сотканным в спешке. Без сильфида в центре разрушенного кокона, его было практически незаметно. Но вот напитавшись кровью, оно пришло в движение.

      – Я не святая… – собравшись тихо возразила Мария, затравленно наблюдая за ее бесстрастными движениями, – меня всегда гложет зависть. Я знаю в сто раз больше тебя. Моя семья богаче всего твоего рода. Но почему я не могу стать выше тебя?! Или хотя бы как ты…

      – Потому что мне неинтересно самой с собой играть в карты, – ответила Элиза. – не смей трогать ветки. Идем.

      Фрагмент кокона запутавшийся в волосах не был идеальной защитой, но, все же, лучше, чем ничего.

      – Я не могу… Если ты опять всех…

      – Я слышала твою просьбу. Приказываю. Встань и иди, – холодно потребовала Элиза открыв дверь.

* * *

      – Что за богомерзкий маскарад? – спросил инквизитор преградивший им путь, – от вас несет скверной.

      – Это трофеи, что я отобрала у нечистого, коего я сразила в неравной битве, – спокойно сказала Элиза, указывая на импровизированный венок фрейлины, – он не вынес праведного гнева моей души и скрылся.

      – Почему… – мрачно проговорил инквизитор, – почему даже правда из ваших уст звучит издевательской ложью?

      – Должно быть, я слегка приукрасила, святой отец, – поклонилась Элиза.

      – Нет, дитя мое, – продолжил он мрачнее, –