Бывший. Игра на поражение. Лина Коваль

сложный и неоднозначный.

      А потом я подумала – что я теряю? В конце концов, в Салониках у меня три дня.

      Всего три.

      Почему бы и нет, Вер?

      Так банально завязался наш курортный роман. Днём я была предоставлена сама себе, а вечера и ночи мы проводили вместе в гостинице.

      Затем я вернулась на Кипр. Адриан остался в Греции.

      Тот факт, что он довольно сухо попрощался и неохотно отвечал на немногочисленные сообщения, отчего-то отдавал горьким разочарованием.

      Отсюда и удивление, когда он в предпоследний день моего отпуска прилетел в Ларнаку. А ещё спустя месяц, Макрис прибыл в Россию.

      В Салониках и Афинах у него остался успешный финансовый бизнес. Управлять им дистанционно было нелегко, но он правда старался. Раз в месяц улетал на выходные, чтобы проконтролировать.

      И вообще, Адриан довольно быстро просочился в жизнь города. Оказывается, греки – самая дружная нация. Местная диаспора приняла его как родного, а чуть позже даже выяснились реальные родственные связи с одной уважаемой семьёй.

      Чем быстрее мой мужчина обрастал новыми знакомствами, тем больше я начинала ревновать. Слишком привыкла, что первое время он был только мой.

      Нет, я не хотела, чтобы Андрей преданным псом сидел возле моей юбки, но и ежедневные встречи с греками, честно говоря, раздражали.

      А потом… наши едва зародившиеся чувства стали обрастать претензиями, недомолвками и… подлостью.

      Да и расстались мы… мягко говоря, не лучшими друзьями.

      – Ты там медитируешь, что ли? – слышу над собой хриплый голос.

      Открываю глаза, уставляюсь на широкий подбородок и резко вдыхаю, чувствуя некоторую тяжесть внутри.

      Его так много, что мне воздуха не хватает!

      – Можно так меня не сжимать? – скриплю сквозь зубы, пытаясь незаметно отлипнуть от широких плеч. – Мне больно.

      Смягчаю свои слова приторной улыбкой для зрителей, купивших билеты в первый ряд.

      – Боюсь, что ты тогда совсем расклеишься? – смотрит он на меня сверху вниз, но его руки становятся более нежными.

      – Не дождёшься, Андрей.

      Зелёные глаза опускаются к моим губам, а ноздри раздуваются. Мужские ладони медленно ведут вдоль позвоночника, настойчиво ложатся на бёдра и замирают, слава богу.

      – Расскажи мне про Умарова, – хрипит он, склоняясь над моим ухом.

      Пф-ф. Медленно облизываю губы, пытаясь сконцентрироваться.

      – А ты с ним лично не знаком?

      – Отличная попытка, – усмехается Адриан.

      Качаю головой. Не верит мне и, кстати, прав.

      – В отличие от Прохорова Умаров никогда не имел проблем с законом. Вполне адекватный дяденька, – пожимаю плечами, озираясь по сторонам. – Камиль Рустамович всегда относится к делу с душой, много занимается благотворительностью. Я знакома с сыном Умарова довольно близко. Феликс – художник.

      – Близко? – выгибает брови.

      – Некоторое время мы… были в одной компании.

      – Спала с ним?

      – О, боже. Замолчи, пожалуйста, – морщусь. – И вообще, –