Двоевластие. Роман о временах царя Михаила Федоровича. Андрей Зарин

покраснел.

      – Потому что поляк глуп, – сказал он.

      В эту минуту у играющих поднялся спор, потом – драка. Кружки опрокинулись, вино разлилось, дерущиеся повалились на пол. Их окружили и поощряли веселым смехом:

      – Бей его, жидовина!..

      – Под микитки ему!.. Так его!

      – За усы тяни! Завоет! – кричали зрители.

      Дерущиеся поднялись с окровавленными лицами.

      – Схизматик поганый.

      – Лях!

      – Я те заткну глотку!

      – Смиритесь, почтенные! – вмешался и тут ярыжка, – поцелуйтесь, православные! Будем снова играть!

      Один из дерущихся словно охладел.

      – А откуда у тебя деньги, ежели ты крест пропил! – спросил он.

      – А вот он! – засмеялся ярыжка, показывая зажатые в кулак алтыны.

      – Братцы, ограбил он нас!.. – закричал тот, – пока дрались, он денежки уволок. Мои алтыны! Держи!

      Но уже было поздно: ярыжка скользнул за дверь и мчался по двору так, что его подошвы хлопали, словно лошадиные копыта.

      – Ну, подожди, окаянный, я тебя сцапаю! – прохрипел ограбленный.

      – А ты подерись еще малость!

      Не ходи, кума, на мост,

      Там провалишься, —

      раздалась пьяная песнь скоморохов, и они пустились в пляс.

      Одна из женщин затопталась на месте, махая платком, сорванным с головы.

      – Люблю! Отхватывай, Аленка! – закричал захмелевший молодой стрелец.

      В это время Эхе заметил кривого рыжего и его товарища. Они пили и о чем-то спорили. Эхе перешел на другое место и сел подле них, все думая услыхать имя хорошенького мальчика.

      – Волчья сыть! Пять рублей кожею дал, – сказал рыжий.

      – Себе и бери ее, а нам серебро отдай, – ответил раскосый.

      – Нет, брать все пополам. Кожу пропьем, а эти разделим. Эй, Аленка! – закричал рыжий.

      К нему подбежала толстая женщина.

      – Пить будем! Тащи красоулю!

      – Важно, ой, важно! – вскрикивал купчик, глядя на пляшущих скоморохов, и, вдруг взвизгнув, сам пустился притоптывать.

      Я в кусточки пошла,

      Добра молодца нашла!

      Стены затряслись от топота ног.

      – Вот как у нас, немчин! – кричал купчик, отплясывая, – умеешь так?.. Уф! – и он упал на лавку, вытирая грязной рукою вспотевший лоб. – Будет плясать! – сказал он, – пить станем. Всех пою! – Молчаливый до времени, он стал теперь амфитрионом и, разливая всем по кружкам водку, заговорил с каждым. – Пирование теперь у нас будет… Эх!

      – Закурим! – отозвался угрюмый подьячий.

      – Чай, и вы за тем сюда пришли? – спросил Михеич скоморохов.

      – Вестимо, за тем же, – ответил раскосый – товарищ рыжего, – теперь, говорят, на площадь-то мед, пиво выкатят, на три дня гулянка!

      – Слышь, из тюрем выпустят!

      – Всем ярыжкам награда будет!

      – Ну?

      – Кому плетью, кому просто тычком!

      Все засмеялись.

      – Что же будет завтра? – спросил начинавший хмелеть Эхе.

      – Ах, ты, немчин, немчин! – с укором сказал купчик, – завтра