Провокатор. Борис Селеннов

подписал, как всё должно быть. А хозяева слышать об этом указе не хотят.

      – Так, может, написать об этом государю?

      – Я писал, – неожиданно признался инспектор.

      – И что?

      Кувшинников тяжело вздохнул:

      – Чуть с работы не вылетел. Они, хозяева, с местным начальством крепко дружат. Вы видели, как люди живут здесь, в этих «колидорах». Что у них за жизнь? Каторжная работа да кабак. Народ звереет в таких условиях. Взять хотя бы Лёшку Косова.

      – Кого?

      – Да вот этого, которого принесли. Он ведь, когда-то нормальный мужик, настоящим зверем стал. Как напьётся, и пошёл злость свою на людей срывать. Жену свою, сына бил смертным боем. Сын хороший парнишка, смышлёный, за мать пытался заступаться. А кем вырастет. Пьяницей или бандитом. Нет ему отсюда другой дороги.

      Кувшинников замолчал, потом взглянул на Зубова:

      – Вы меня извините, Сергей. Наболело…

      – Понимаю.

      – А что толку? – горько заключил Кувшинников. – Разве мы можем что-нибудь изменить?

      Зубов спустился по лестнице, вышел на тёмную грязную улицу. Как-то особенно отчётливо представил себе мёртвого Лёшку, когда-то неплохого мужика, которого жизнь сделала зверем. В распахнутых настежь окнах орали под гармошку, пили водку, били друг друга в кровь. «Колидоры» жили своей жизнью.

      Сзади зацокали копыта. Появившись, извозчик придержал лошадь. Какие-то люди с двух сторон взяли Сергея под руки. Он рванулся, но тщетно. Держали крепко.

      Сзади кто-то сказал:

      – Не дёргайтесь, Зубов. Вы арестованы.

      22. Павел и Солдатов

      Солдатов ещё раз оглядел Павла с головы до ног.

      – Рад тебя видеть! Сколько же мы с тобой не виделись?

      – Да я-то тебя видел, а ты меня нет.

      – Как это? – удивился Павел.

      Хозяин приложил палец к губам, прислушался, заговорил, приглушив голос:

      – Я же ходил на ваш процесс. Видел вас всех. И мне тогда ещё сказали наши, что тебя скоро выпустят, потому что товарищи так вели себя, что ты, мол, сбоку припёку в их компании оказался…

      – Да, – вздохнул Павел, – в неоплатном долгу перед каждым из них.

      – Какие люди! – покачал головой Солдатов. – Вот кому памятники надо ставить.

      – Может быть, поставят потом… Потомки.

      – Может, – согласился хозяин. – Только мы до этих дней не доживём. Пойдём на кухню. Чаем тебя напою.

      Накрывая стол, Солдатов заговорил вновь:

      – Вот сказал про памятники и подумал: народ наш горемычный, сдаётся мне, ещё ой как нескоро помянет нас добрым словом.

      Он налил из графинчика две стопки.

      – Давай, брат, за тех, кого с нами нет…

      Выпили, хозяин вздохнул.

      – Я последнее время много о чём передумал. А поделиться не с кем, потому и рот сейчас не могу закрыть.

      – Ну так и говори, о чём надумал.

      Солдатов нахмурился:

      – Слишком уж больно ударила нас охранка. Самых лучших выбила. Хотя… Есть тут и наша вина…

      – В чём? – удивлённо взглянул на него Павел.

      – Дисциплины