Долгое дело. Станислав Родионов

шар, обдав его запахом лука и вроде бы гречневой каши:

      – Да этот нехристь не убил Васю, а продал. Воров-то вы ловите?

      – Ловим, когда украдена материальная ценность. А ваш кот ничего не стоит.

      – Как не стоит? – обомлела она.

      – Бабушка, – набрался терпения Петельников, – похищенная вещь должна быть оценена в рублях, а ваш кот…

      – Пятьдесят рублев, – гордо произнесла старуха.

      Леденцов хихикнул. Петельников слегка подвинулся к выходу: черт с ними, с этими бабками и с их котом. Но маленькая старушка оказалась сзади и дернула Петельникова за пиджак:

      – Ему ничего и не будет?

      – Кому?

      Она кивнула на закрытую дверь.

      – Как его фамилия?

      – Литровник. Гришка Литровник.

      Леденцов опять засмеялся.

      – Вот он смеется, рыжий молодой человек, а нам от Гришки житья нет. На днях сожрал весь студень. Ночами пугает нас зубовным скрежетом. Водку льет в себя, как в решето. У него и счас стоит на тумбе охолодевшая яичница да пустая бутылка от четвертинки водки.

      – Откуда знаете? – заинтересовался Леденцов.

      – А через скрытую камеру. – Она поджала губы и мельком глянула на замочную скважину.

      Теперь пиджак дернули спереди. Петельников повернулся к солидной.

      – Товарищ сотрудник, может, Вася и не стоит пятидесяти целковых, да кот-то очень душевный. В туалет человеческий ходит. Картофельное пюре уважает. Гришку-то Литровника терпеть не мог. Фырчит, как от собачьего образа. Мягонький, бочком трется… Мы и живем-то одной семьей: я, Мария да Василий. Без него-то зачахнем. Найди котика, соколик, а?

      Одна маленькая, вторая толстенькая… Теперь Петельников глянул в их лица.

      У маленькой среди мелких, как песчаная зыбь, морщин смотрелись черные провалившиеся глаза, тонкий нос и тонкие подвижные губы. Она как бы двигалась на месте, переступая ногами, шмыгая носом и шевеля губами.

      У полной старушки все было полным: наикруглейшее лицо, круглые глаза, округлый нос… Седые волосы, остатки седых волос, тонко застилали шар головы. Ей бы старинный чепчик. Тогда бы она походила на ту бабушку, у которой была внучка Красная Шапочка. А если не внучка, а внук? Не Красная Шапочка, а, скажем, инспектор уголовного розыска? Приходил бы он домой поздно, усталый, грязный, а она бы сидела на тахте в чепчике, подавала бы ему чистую рубашку, и свежую газету, и гречневую кашу с луком. Ну и кот Василий…

      – Леденцов, отыщешь кота? – спросил, а не приказал Петельников.

      – Не могу, товарищ капитан.

      – Почему?

      – В отделе засмеют.

      Старушки молчали, понимая, что работники милиции принимают решение. Полная скрестила руки на объемном животе. Вторая, юркая Мария, стояла тихо, сдерживалась, шевеля губами.

      – В Нью-Йорке двести тысяч бездомных кошек, – на всякий случай уведомил Леденцов.

      – Гады, – отозвался его начальник.

      – Кто? – не понял Леденцов.

      – Монополисты, – буркнул Петельников и спросил у старух: – Приметы у кота есть?

      – Серенький, в тигриную полоску, с аккуратным хвостиком…

      – Не