Кондрат Булавин. Дмитрий Петров-Бирюк

так-де вольным казаком туда поедешь, никто, говорит, тебя тогда не тронет…» Вот жду, когда казаком стану, – горько усмехнулся старик. – Да брешет он, Илья-то. Не введет он в казаки. Нет ему антиресу вводить меня.

      – Да-а-а, – вздохнул Мишка. – Зерщиков себе на уме, он знает, как надобно с вашим братом управляться. Вот зараз приехали царские сыщики на Дон беглых холопов разыскивать, так Илья наказал мне за вами пуще глаза смотреть, велел вас в ухоронке держать. Навроде сурков, чтоб в балке сидели да нос свой не казали… Потому как разе ж Илье Григорьевичу охота такой даровой силы, как вы, лишаться? Какая ему корысть вас на Русь отдавать? Кто ж у него тогда будет работать? Так-то вот… Ну, братцы, хватит! Повечеряли. Идите к лошадям.

      Сазонов встал и, заложив руки за голову, сладко потянулся.

      – Ох ты! – вдруг вскрикнул он изумленно. – Ребята, беги к лошадям! Сам едет!

      Табунщики, торопливо попрятав сухари в сумки, бросились было к лошадям, но Илья Зерщиков, подъезжая к ним, еще издали сурово закричал:

      – Куда побегли? А ну, вертайся!

      Табунщики, виновато опустив головы, вернулись. Зерщиков подъехал хмурый, злой.

      – Ты что же, Мишка, так это мой приказ-то выполняешь? – гневно посмотрел он на Сазонова. – Я ж тебе велел их, – кивнул он на табунщиков, – держать в ухоронке…

      – Повечерять пришли, Илья Григорьевич, – смущенно проговорил Мишка. – Все времечко они сидели в балке, я один за табуном смотрел, измучился. Пришли вот, сухарей погрызли… Харчи на исходе…

      Зерщиков соскочил с коня.

      – Чего ж сухари-то едите? – сказал он. – Глядите, какие тут богатствия-то! – махнул он на озеро. – Разве ж я вам не велю всем этим пользоваться? Наловили б рыбы, настреляли б дичи, наварили б ухи али нажарили уток, а вы, лентяи, сухари жрете, а хозяин вам виноват, не кормит…

      – Илья Григорьевич, – робко возразил Мишка, – так у нас же сетей нет. Давно тебя просим привезти нам сеть – рыбу ловить. А уток тож пальцем не настреляешь. Ружьишки без пороху. Привез порох ты нам али нет?

      – Ух ты! – спохватился Илья. – Забыл ведь, братцы! Ну, на тот раз как приеду, привезу… Привезу обязательно…

      – Гляди, Илья Григорьевич, – угрюмо проговорил Мишка, – не обижайся, ежели калмыки налетят. Отбиваться у нас нечем.

      – Завтра пришлю, завтра, – пообещал Илья. – И сетку п-ришлю…

      – Брешешь, небось, скупой черт! – тихо пробормотал Мишка, думая, что Зерщиков не услышит его, но у того слух был острый.

      – Что ты сказал? – гневно посмотрел он на Мишку.

      Мишка дерзко посмотрел на Зерщикова.

      – Обманешь, говорю, потому как ты скупой дюже.

      – Да как ты посмел со мною говорить так, гультяйская твоя м-орда?

      – Ты не дюже, Илья Григорьевич, ори-то, – дрожащим от обиды голосом сказал Мишка. – Я ведь тебе не какой-нибудь холоп, а такой же вольный, прирожденный казак, как и ты… Ты думаешь, ежели я у тебя в услужении нахожусь, так на меня и орать можно? Не боюсь я тебя…

      – Ха-ха! –