Пути-дороги. Борис Крамаренко

рыжеусого вахмистра:

      – Степан! Слушай, Степан!

      Тот молча посмотрел на Андрея ошалелыми от сна глазами.

      – Степан, скажи, для чего мы воюем?

      Степан с минуту молчал. Потом сказал сердито:

      – И ты туда же, Андрей? Не нашего ума дело. Приказано, ну и воюем…

      Не договорив, он натянул на голову шинель и захрапел. Андрей взглянул в окно на сереющее перед рассветом небо, затем закрыл глаза и опять стал думать о предстоящей встрече с Мариной.

      Глава V

      Глухо прозвучали два удара станционного колокола. Поезд остановился. Сойдя на насыпь, Андрей взволнованно смотрел на погруженную во тьму станицу. Хотелось взвалить на плечи вещи и стремглав бежать по пыльным улицам к родному куреню, а затем – к воротам Гринихи.

      «Должно быть, не спят еще», – подумал Андрей, доставая купленные им в Тифлисе вороненые часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого.

      Он уже взялся было за ручку сундучка, когда вдали показались огни идущего из Ростова встречного поезда. Мимо Андрея замелькали залитые ярким светом окна первого и второго классов. Из последнего вагона вышел человек с забинтованной головой, в старой солдатской шинели внакидку.

      – Максим Сизон! Я ж тебя живым не чаял увидеть!

      Максим удивленно поднял глаза на подбежавшего к нему молодого, подтянутого казачьего урядника.

      Андрей крепко обнял приятеля. Резко вырвавшись из объятий, тот отступил назад:

      – Где узнать! – И, помолчав, с сожалением добавил: – В офицеры лезешь, крестов понацеплял. – Он презрительно смерил Андрея взглядом, взвалив сундучок на плечо, стал осторожно спускаться с насыпи.

      Покраснев от обиды, растерянно смотрел Андрей на скрывающуюся в темноте фигуру друга. Потом, решительно схватив свои вещи, бросился догонять его.

      Максим, обогнув станцию, уже вышел на дорогу, ведущую в станицу, когда его схватил за рукав шинели запыхавшийся Андрей:

      – Ты что, с ума сошел?

      Максим, не отвечая, вышагивал, словно в строю, посредине дороги. Андрей, крепко держа его рукав, машинально пошел с ним в ногу, стараясь не отставать.

      Непривычно тихо было в станице. Не слышно было ни песен, ни веселых переборов гармошки. Только собака иногда тявкнет спросонок, да и то, словно устыдясь, что нарушила тишину, сконфуженно заскулит и смолкнет.

      Андрей не выдержал молчания. Дернув Максима за рукав, он задумчиво проговорил:

      – Эх, словно вымерла станица-то! А сердишься ты на меня зря. Ей-богу! Ну что тебе мои кресты?.. Не тянулся я за ними…

      – Знаю я, за что их цепляют-то… – буркнул Максим, ускоряя шаг.

      Андрей едва поспевал за ним. Так дошли они до Максимовой хатенки. Андрей остановился. Остановился и Максим.

      – Ты что, на побывку? – нерешительно спросил Андрей.

      – Нашего брата, иногороднего, на побывку не пускают. По чистой я. – И, не прощаясь с Андреем, Максим пошел к хате…

      Около дома Андрея охватило прежнее радостное