Пути-дороги. Борис Крамаренко

Андрея, утирая фартуком беспрерывно катящиеся слезы, суетилась около печки.

      Андрей вскочил:

      – Это он извещение о моей смерти прислал! Он письма мои и Дергача перехватывал… Ну ничего, когда-нибудь встретимся еще, ваше благородие!

      Он яростно потряс в воздухе сжатыми до боли кулаками.

      – О ком говоришь, сынок? – Старик испуганно глядел на сына. Он еще не мог привыкнуть к Георгиевским крестам и нашивкам Андрея.

      – О ком же, как не о Николае Буте?

      И Андрей, волнуясь, рассказал, как Николай посылал его на верную смерть, как били его и издевались над ним урядники, когда он был рядовым. Но, вспомнив причину ненависти Николая, он смущенно замолчал. Григорий Петрович понял смущение сына:

      – На волобуевском хуторе она, сынок. Как от матери сбегла, досе там работает.

      Андрей покраснел.

      Григорий Петрович давно видел, что детская привязанность сына к Марине переросла в нечто большее, и радовался этому. Покойный отец Марины был его лучшим другом, и ему было приятно иметь невесткой одну из его дочерей.

      – Я пойду завтра к ней, батько.

      Старик задумался. Потом, пристально посмотрев на сына, ласково улыбнулся:

      – Что ж, дай тебе Боже счастья! Я лучшей невестки не хочу.

      – Ты бы к Гринихе допрежь того зашел, – вмешалась в разговор мать. – С ней бы побалакал. Или сватов заслать?

      Андрей, упрямо наклонив голову, молчал. Мать не унималась:

      – И где же это так делается, чтобы девку без согласия родителей замуж брать?

      – Ладно, мамо, схожу, – нехотя проговорил Андрей.

      Спать легли после вторых петухов. Андрей долго ворочался, думая о новой нанесенной ему Бутом обиде и о завтрашней встрече с Мариной.

      Утро. Ветер торопливо гонит над утопающей в зелени станицей отары кучерявых облаков. Воздух напоен медвяным запахом белой акации.

      Василий, болтая локтями, рысью въехал во двор. Серый конь, изредка вздрагивая охлажденной после купания кожей, упрямо тянулся мягкими губами к грядке цветов у крыльца. Василий сердито потянул повод. Конь обиженно дернул головой и зарысил к стоящим около сарая дрогам с сеном.

      Андрей, подпоясанный расшитым полотенцем, фыркал над ведром холодной колодезной воды. Увидев брата, он крикнул:

      – Чего ж ты меня не взбудил? Вместе бы на речку поехали.

      – Так тебя зараз и взбудишь… Ты ж спал, как сурок.

      Андрей, вытирая полотенцем голову, посмотрел на посмеивающегося брата:

      – А ты наверно знаешь, что Марина сейчас на волобуевском хуторе?

      Лицо Василия сделалось серьезным:

      – Сам видел на той неделе, как масло от Волобуя возил. Худая да черная стала.

      Андрей смущенно отвернулся от брата, чтобы скрыть подступающие к глазам слезы…

      Одевался Андрей, словно на праздник. Начистив до ослепительного блеска сапоги, он достал привезенную с собой кривую шашку в серебряных ножнах, с вызолоченной неказачьей рукояткой. Надев на новую черкеску