Пагубная любовь. Вадим Иновенков

её вернуть. Но, увы! Рудалёв рассмотрел на стене портрет русской императрицы и прочитал надпись на ней: «Анна Иоанновна».

      «Похожа, но куда аляповатее, – заключил он».

      Она сидела ровно, немного опустив плечи, с доступной ей грациозностью, но тщетно пытаясь, по всей видимости, показаться гостю. Ему стало тошно от неё. Он тяжело и протяжно дышал, но оставался незамеченным в своём неудовольствии. Профессор даже умолк, но лишь для того, чтобы осмотреться по сторонам и спросить:

      – А в самом деле, Глаша, где же чай?

      Она пожала плечами и тогда старик легонько постучал ложечкой по фарфоровым чашкам, словно в набат. Пока чай, видимо, должен был сам прилететь к ним, Рудалёв поймал себя на мысли о мерзости имени жены профессора: «Глаша? Что это за имя такое? – подумал он про себя, тарабаня пальцем по столу от злобы. – Какое ужасное старомодное имя – Глафира. Из дальних морей что ли она прибыла? Так нельзя называть людей в нашу пору, совсем с ума посходили. Если б не она, то день прошёл чудесно бы», – после чего фыркнул и еле слышно произнёс: «Старуха треклятая», – и плюнул в своей душе.