Паровой бык под лангедокским соусом. Сборник

сказал, что если здесь нет любовной магии, то нет и любви?! Иди ко мне, детка, я заждался!

      Прикосновения и раньше заменяли им речь. А сейчас было просто необходимо назвать друг друга по имени— без слов. Признаться в любви. Снова слиться в единое «мы» здесь, на грубых досках стола. Заплестись в сложный узор, словно цветы и травы на фризе древнего храма. И восполнить собой пустоту, зияющую в душе каждого из них.

      Птичьи крики всегда сдержанного Аполло спугнули из-под стропил стаю летучих мышей.

      8. Паровой Бык

      – Расскажи мне сейчас, на пороге ночи, что ты делаешь здесь. Почему прячешься? Где Зевс? Где Механик и Младший? – спросил Тони, поглаживая ее по крыльям.

      – Мир, живущий по законам парового прогресса, изначально безумен! Он утратил веру, он лишён маги и полон скрежета шестеренок. Развалины собора – единственное укрытие от механизмов. Войти в этот мир сложно, а выйти почти невозможно! Боги постепенно теряют здесь свою силу и бессмертие, Аполло! Скорее возвращайся назад, – сказала Ирида, цепляясь за рубашку Лучезарного.

      – Вернусь. Но только с тобой. Расскажи о наших что знаешь, – успокоил её Тони.

      – Я побывала здесь два раза по воле Геры. Во второй у меня уже не хватило сил вернуться на Олимп. Я даже не смогла убрать свои крылья. Мне приходилось кутаться в широкий плащ, чтобы спрятать их. Будто бы это горб. Менять голос, зарабатывать на жизнь картинками по стеклу… я устала. Смысла жить не было, а умирать без надежды на возвращение – так тоскливо. Беги прочь из этого мира. Им правит безумие и смерть.

      – Детка, я все ещё в прекрасной форме – смогу вытащить нас обоих. И отца. Что вообще произошло-то? Где он?

      – Ладно, я расскажу, что знаю. Слушай!

      Когда я рассталась с мужем, Гера снова взяла меня на службу.

      – Ты мои уши, глаза и крылья! Я всегда доверяла тебе. Возвращайся.

      Мне нечего терять. А сидеть одной в опустевшем доме было тяжко. Я согласилась. На свою голову.

      – Почему мне не сказала, детка?! – расстроился Тони.

      – Ты был в Гиперборее, а я не хотела навязываться. Не перебивай!

* * *

      – Вот, полюбуйся! Тебе-то я могу показать! Сбежал! Записку оставил со словами благодарности и дал деру! Это как вообще?! Читай, читай!

      Гера сама метала громы и молнии, не хуже венценосного супруга. Последнее время они ругались так, что гора Олимп гудела от вершины до самого подножья. Финальная ссора началась из-за пустяка на пиру. Зевсу в кубок упала пчела, и, очевидно нахлебавшись амброзии, укусила Громовержца за губу. Рот распух. Зевс пытался выяснить, кому подчинялась коварная тварь, но не смог членораздельно произнести ни слова. Гера, сидевшая рядом, рассмеялась! Губа, конечно, прошла. А Венценосный надулся. Терпел, терпел да и высказал вечером жене, что смеяться над ним при детях и гостях – это измена. А она опять засмеялась.

      И понеслось.

      Молнии били в материк, сверкали над архипелагом. Ливень хлестал три дня так сильно, что с гор ринулись селевые потоки. Заворчал Везувий, чихнула спросонья Этна…

      Когда ураган, наконец, пронёсся,