Что случилось прошлой ночью. Лия Миддлтон

глубоко утопая в подушках серого дивана. Я сажусь в кресло справа от них, складываю руки на коленях и подаюсь вперед к собеседникам.

      – Вы живете здесь одна? – спрашивает Дженнинг с дружелюбной ноткой в голосе. Он пытается наладить отношения. Чтобы заставить меня открыться.

      – Да. Теперь уже да.

      – Красивый дом.

      – Спасибо. Я здесь выросла.

      – Это действующая ферма? Или вы работаете в другом месте?

      – Нет, больше нет.

      – Вы о ферме или о работе?

      – Простите?

      Он сдвигается вперед к краю дивана.

      – Эта ферма больше не действует, или вы больше не работаете?

      – Ферма. Это не для меня… А что касается работы – раньше я преподавала на полной ставке, но сократила рабочие часы после рождения дочери. Теперь я при необходимости замещаю временно отсутствующих учителей.

      – Что вы преподаете?

      – Английскую литературу.

      Дженнинг вежливо кивает, растянув плотно сжатые губы в улыбке.

      – А теперь я просто задам вам несколько вопросов о том, что произошло, вы не против?

      – Нет, я только за.

      – Я буду делать пометки в блокноте, а констебли включат свои персональные видеорегистраторы, чтобы у нас сохранилась точная запись ваших слов. Вы не возражаете?

      Я киваю. То, что я сейчас скажу, будет записано.

      Будь осторожна, Наоми.

      – Назовите полное имя вашей дочери. – Дженнинг снова улыбается, и его лицо выглядит открытым, дружелюбным. Он производит впечатление детектива, которому можно довериться. Он действительно такой или притворяется?

      – Фрейя Грейс Уильямс.

      – Сколько ей лет?

      – Ей четыре.

      – До того, как вы с мужем расстались, вы с ним жили здесь?

      – Да.

      – И Фрейя жила здесь, пока вы не развелись?

      – Да. Мы переехали сюда всего за пару месяцев до ее появления на свет.

      – Почему вы переехали сюда?

      Я бросаю взгляд в прихожую. Так и вижу, как папа стоит там, его глаза сверкают, а голос звучит хрипло от гордости.

      Однажды ты вернешься, попомни мои слова.

      – Просто захотелось перемен в жизни, – шепчу я, отводя взгляд от папы.

      Это была идея Эйдена. Он сделал это ради меня. Ради Фрейи.

      А потом все пошло наперекосяк.

      – Ладно. Понимаю, что для вас это очень страшное и трудное время, но не могли бы вы рассказать нам, что произошло сегодня утром?

      Я киваю, стискивая ладони так, что костяшки пальцев белеют. На самом деле полицейские выглядят довольно комично, все трое пытаются казаться как можно более профессиональными и серьезными, стараясь при этом не погружаться все дальше и дальше в глубины плюшевого дивана. В любой другой ситуации я бы рассмеялась. Я начинаю щелкать всеми пальцами по очереди, дожидаясь характерного треска, прежде чем перейти к следующему. Разминаю каждый сустав, пока полицейские наблюдают за мной. Они ждут, когда я начну говорить.

      Щелк, щелк, щелк, щелк, щелк.

      Пауза.

      Щелк, щелк, щелк, щелк, щелк.

      Я не знаю, с чего начать.

      Просто