Ветер сулит бурю. Уолтер Мэккин

ли там каких щепок. Тащите все, что найдете, нам все сгодится. На всем острове, кроме этого дерева, нет ни куста. Даже папоротник здесь не растет. Питер, вы с Томми идите с той стороны, а мы с Туаки пойдем с этой. Встретимся на том конце.

      Мальчики пожали плечами и отошли. Мико подумал, что искать они будут не очень-то тщательно, потому что у них всегда находились темы для разговоров, отвлекавших их от таких простых вещей, как работа. Он пошел берегом. Ночная тишина нарушалась осторожными всплесками волн, мягко ударявших о берег. Так перед прыжком бьет хвостом тигр. Туаки не отходил от Мико ни на шаг. Они шли, внимательно глядя себе под ноги. В темноте Туаки приятно было видеть рядом с собой массивную фигуру Мико. По правде говоря, Туаки побаивался темноты. Это был смутный страх, порожденный болезненным воображением, – результат сказок, которыми бабушка Туаки развлекала внуков, пока была жива. Она была старая-старая. И всегда сидела у очага в аккуратно расправленной красной юбке, в неизменном клетчатом платке, так что казалось, будто она приросла к шестку. У бабки была коротенькая старая трубка, которую она тайком покуривала, когда думала, что дети на нее не смотрят. И было очень занятно наблюдать, как проворно прятала она трубку в складках красной юбки, стоило кому-нибудь появиться в дверях или если кто из детей поднимался по нужде чуть свет и бежал в домик во дворе (другими удобствами поселок пока что не располагал). Она вечно рассказывала им всякие небылицы, от которых, пожалуй, даже у собаки шерсть зашевелилась бы, больше про всякую нечисть, которая появляется откуда-то с наступлением темноты, так что если тебе приходилось срочно выбежать на двор, то волей-неволей припоминались ее рассказы, и у тебя мурашки начинали по спине бегать, и волосы на голове подымались дыбом, и ты кидался назад в ярко освещенную кухню, так и не окончив начатого дела, и, конечно, вернувшись обратно в постель, продолжал думать и не мог уснуть, потому что знал, что все равно надо будет снова вставать, никуда от этого не денешься, и что на этот раз придется побить или подкупить кого-нибудь из братьев, чтобы он пошел с тобой за компанию.

      – Темно-то как, а, Мико? – сказал он шепотом, чтобы не нарушать ночной тишины.

      – Ага! – отозвался Мико. – Я тоже ни черта больше не вижу, а набрали мы очень мало. И еще эта девочка там наверху совсем одна. Пошел бы ты к ней пока, Туаки, а я бы встретил остальных.

      – Да ты что, Мико! Чего это я пойду сидеть с девчонкой?

      – Она ведь тебя не съест, – ответил Мико.

      – Да, но знаешь… – сказал Туаки, почесывая бока локтями, – совестно мне как-то с ними.

      – А чего совестно-то? – спросил удивленно Мико.

      – Да не знаю, – ответил Туаки, – просто совестно, и все. Я только потею и слова сказать не могу.

      Мико засмеялся.

      – Ну ладно, Туаки, – сказал он, – ты иди вокруг, встречай их, а я к ней поднимусь.

      – Только, Мико… – сказал Туаки.

      – Ну что еще? – спросил Мико.

      Туаки осекся. «В конце концов, – подумал он, – не скажешь же Мико, что в темноте боязно». Он вглядывался в мрак, окутывавший остров. Смутно виднелась