Весы Лингамены. Роман Александрович Орлов

сосуд тишины, выросший из ранних отражений сказанного сегодня, – оказывается, иногда и помолчать бывает полезно.

      – Точно! – поддержал Штольм. – А мы всё: «карма то, карма сё». Так можно до того договориться, что покажется, что сидит себе некто и отвешивает сколько кому по штанам положено. Этому кулёк пряников, а этого и кнутиком можно немного по мягкому месту…

      – У-у-у! – довольно прогудел Гелугвий. – Так это прямиком в институт Богоявления! К монархистам.

      Мы со Штольмом засмеялись.

      – Кстати, что-то они давно на связь не выходили, – заметил он.

      – Последние события мимо них не пройдут, это уж не надейтесь! – провозгласил Гелугвий. – Опять мы вернулись к нашим баранам. У нас что ни разговор, всё об одном.

      – Ну, так мы и работаем, чтобы постоянно к этому возвращаться, – сказал Штольм и подмигнул товарищу.

      – К баранам? – хихикнул Гелугвий.

      Я встал и протянул руку ребятам.

      – Ох, – утомлённо промямлил я, – кто к баранам, а я, пожалуй, вернусь… к Дариме. Правда, она меня каждый день метафизически бьёт по голове сутрами. Но может, оно всё же лучше, чем «машинкой желаний»? – подмигнул я ребятам и направился к выходу. – Надеюсь, вы не поссоритесь тут без меня!

      При моём появлении двери дома гостеприимно распахнулись. Впрочем, так же они поступают и при появлении любого другого человека. Гостям мы всегда рады.

      Только я устало скинул обувь и собрался завалиться на мягкую лежанку, как в дальнем конце зала мои органы чувств уловили какое-то подозрительное копошение. Я пригляделся. Приглушённый свет выхватил из тьмы фигуру у моего письменного стола. Кто-то с хрустом и шелестом что-то ворошил там. Я потихоньку подкрался ближе. Ну, конечно, это не «кто-то». Это Дарима. Я осторожно заглянул ей через плечо.

      – Научные достижения института изучаем на досуге? – издевательски процедил я. – Или это теперь называется «медитацией на часок»?

      Я хищно оскалился, приготовившись. Застигнутая врасплох «мисс любознательность» резко обернулась: в глазах вспыхнул игривый огонь, казалось, в моей подруге проснулась дремавшая дикая кошка. Она схватила из разворошённой кипы бумаг несколько листов и, застыв, пару секунд вызывающе пронзала меня взглядом, словно призывая принять правила игры.

      Я попытался изъять ценные бумаги – между прочим, научные расчёты! – из рук возлюбленной, но шустренькая Дари вырвалась и побежала по комнате, нараспев провозглашая строки из «ценнейшего манускрипта нашего времени»:

      – Извлечение кубического корня из суммы карм трёх пересекающихся в астроплоскости индивидуумов!

      – Отдай!.. – кричал я, пытаясь угнаться за «воровкой».

      – Параметрическое скольжение причинной решётки Кардано в минимаксных подмножествах усечённых древ Бульштадтского!

      – Стой!

      – Интеграл последовательных шахматных полей бесконечного проращивания причины…

      – Приращения вообще-то! – крикнул я и, споткнувшись